Изменить размер шрифта - +

— Курс?

— Вест!

— Как ходит руль?

— Полтора шлага под ветер!

— Есть курс вест! Руль ходит полтора шлага под ветер, — скороговоркой повторил заступающий и принял штурвальное колесо из рук в руки.

Ильин еще немного постоял с Машиным. Негласные корабельные традиции не позволяли офицеру, сдав вахту, сразу покидать шканцы.

— Ну, ладно, друг любезный, паруса и снасти в твоей власти! Пойду-ка я сосну часок.

В тесной и сырой констапельской тускло мерцал сальный огарок свечи. У стола, сгорбившись, сидел Дементарий Константинов. Перед ним книга с затертыми до дыр листами. Стараясь не шуметь, присел Ильин на скамью рядом.

— Почитай вслух, — попросил погодя, — ничего, что по-вашему писано, я душой пойму!

— Тогда слушай, — оторвался от книги Дементарий, — здесь обо мне сказано:

Дементарий поднял на мичмана свои грустные глаза.

— Это Гомер, певец наш несравненный!

Ровно без минуты шесть на квартердеке «Грома» замаячила коренастая фигура корабельного боцмана.

— Дозвольте побудку отсвистать? — Боцман подошел к вахтенному начальнику.

Машин молча кивнул, просьба эта излишняя, но таков порядок.

Поднес боцман дудку к губам и, страшно надувая щеки, пронзительно засвистел.

Сразу полезли из люков матросы, зашлепали босыми ногами.

Опять отсвистела дудка, но теперь команду иную:

Началась малая утренняя приборка. Порошком кирпичным драили матросы до блеска медь, доски палубные до желтизны янтарной. Качество работы проверялось просто. Бросал небрежно вахтенный офицер платок свой, затем поднимал, если чист — хорошо, грязный — переделать.

Не успели дух перевести, снова дудка. На этот раз свистел боцман к кашице. Побежали артельные с бачками на камбуз. Сегодня вторник, а значит, положена служителям на завтрак каша густая, мясом заправленная. На брезенте разложили артельщики сухари ржаные, расставили чайники со сбитнем горячим, посреди медный бак с кашей. Расселись матросы «по кашам», вынули ложки и, достоинство соблюдая, за еду принялись. Котел общий, потому и черпают так, чтобы всем поровну, и сухариками заедают. К личинкам долгоносика за недели плавания привыкали, как к неотъемлемой начинке, и не слишком усердствовали в выбивании их. Да и чего привередничать, мясо, оно и есть мясо!

Едят матросы, вроде бы не спеша, а все же поторапливаются. Вот-вот дудка к учению свистнет, тогда не до еды будет...

С попутным ветром транспортный отряд быстро добежал до Борнхольма. Поджидая главные силы, суда лавировали в оконечностях острова, близко к нему не приближаясь.

Тем временем, уйдя к северу, Спиридов крейсировал с кораблями взад-вперед от Гогланда до Фаре.

— Не могли же они враз потопнуть? — злился он. — Хоть кто-то да должен объявиться...

Подле адмирала крутился, заглядывая в глаза, капитан-лейтенант Виллим Фондезин. Спиридов подхалимов не терпел и теперь искал предлог, чтоб избавиться от не в меру услужливого адъютанта:

— Сгоняй шлюпкой на «Орел» и извести Клокачева о моем неудовольствии от его маневров!

Фондезин пожал плечами — совсем старик из ума выжил, — стоит ли за этим гонять шлюпку. Но, встретив тяжелый адмиральский взгляд, опрометью кинулся исполнять приказание.

Так, в эскадренных делах и заботах проходили дни. Уже догнал эскадру задержавшийся у Красной Горки «Святослав», а Андерсона все не было. Адмирал почти сутками пропадал наверху. Расхаживая по шканцам, он вглядывался вдаль: не мелькнет ли где долгожданный парус?

Наблюдая как-то за работами корабельными, приметил Спиридов пожилого боцмана с серьгой в ухе, что, собрав подле себя в кружок рекрутов, терпеливо учил их вязать морские узлы.

Быстрый переход