Разговор с местными жителями также завёл не я, а бывший бог.

– Что скажете, добрые люди, не было ли чего-то необычного этой зимой? Я имею в виду, не видел ли кто-то каких-нибудь странностей? Ну вроде огромных теней или больших следов? А?!

Все дружно молчали, но трое или четверо женщин переглянулись, на их лицах явно читался ужас. Они его видели.

Огромный волк был здесь, но никого не тронул. Почему? Потому что это не воины, защищённые каменными стенами замка и тяжёлыми доспехами. Нам-то легко быть храбрыми, мы никому ничем не обязаны, рискуя головой, а крестьянам приходится растить детей, сеять хлеб, бороться за жизнь, ежедневно вырывая у этой суровой земли хоть какие-то средства к существованию.

Именно поэтому только на их плечах и стоит весь этот мир, их натруженные ладони удерживают его на краю бездны. А мы? Рыцари, бароны, короли… кому мы нужны?!

Короче, я не заметил, как уснул. Возможно, меня просто разморило в тепле.

Мне снилась маленькая Хельга, то светлое время, когда я впервые отвёл её за ручку в её первый детский сад и она, опустив голову, с глазами, полными слёз, позволила воспитательнице проводить её к игрушкам. Зато уже вечером она орала, что у неё тут друзья, брыкалась и не хотела уходить. Я очень-очень надеялся, что никто не заметил, как моя малышка винтом погнула ручку на воротах…

– Ставр, – над моим ухом раздался шёпот бывшего бога, и его ладонь прикрыла мне рот, – убери свой дурацкий нож и пошли со мной.

Я молча убрал клинок от его живота и сунул в ножны. Если тёмной ночью кто-то подкрадывается к вам незаметно, привычка бить первым – единственное, что способно спасти вам жизнь. Именно поэтому осторожный Эд сначала произнёс моё имя, а уж потом протянул руки.

Тем более что именно этот нож он давно пытался у меня выпросить. Простой клинок двусторонней заточки с клеймом Российского Императорского общества правильной охоты. Да, вы не ослышались. Я выкупил на украинских торгах нож самого Егора Самсонова из Тулы и предпочитаю его всем средневековым кинжалам или стилетам.

Да, простите, понимаю, что нарушил собственные принципы и общие положения устава граничар. Но что поделать, если именно этот охотничий нож на голову превосходит все остальные? Пару раз я просто на спор стругал им хвалёный индийский дамаск, невесть как попавший в наши северные земли.

Я тихо встал, продрал глаза, накинул плащ и, не задавая лишних вопросов, пошёл за дядей Эдиком. В общей жилой части избы было темно. Угли почти прогорели, давая равномерное тепло и едва заметный оранжевый отсвет. Мы вышли наружу.

Ещё не занимался рассвет, в воздухе висел хрустальный морозец, царапающий горло, вся деревня спала. Но один из наших ребят с арбалетом в руках скрючился под забором.

– Иди тихо, след в след, чтобы снег не хрустел.

Я кивнул, подчиняясь. Так делают северные волки, и охотники следуют их примеру. Арбалетчик молча поднял руку, подтверждая, что видит нас. Мы присели на корточки рядом с ним. Лицо парня было белее того же снега.

– Он ещё здесь? – шёпотом спросил Эд. Арбалетчик нервно кивнул. – Ставр, только не делай резких движений. Смотри…

Мы встали, осторожно заглядывая через верх забора.

Сначала я не заметил ничего особенного. Потом вдруг чёрная часть леса на фоне фиолетового неба дрогнула, словно вздыбив шерсть на холке. Я не сразу понял, какого размера зверь бесшумно двигается в предрассветной темноте.

Ростом с Центуриона? Куда там, он был вдвое выше моего немаленького коня! Запах волчьей шерсти и дикого мёда неожиданно проявился в морозном воздухе.