– Я хотел бы знать, как долго вы были знакомы с Роберто Лоренцони.

Девушка резким движением руки откинула со лба непослушную прядь. Возможно, она и не догадывалась, какое нетерпение сквозит в каждом ее жесте.

– Я ведь уже все рассказала другому полицейскому.

– Знаю, синьора. Я читал протокол допроса, но предпочел бы, чтобы вы еще раз рассказали мне об этом своими словами.

– Хотелось бы верить, что в протокол занесены именно мои слова, – сухо проговорила она.

– Безусловно. И все‑таки мне очень хотелось бы самому услышать, что вы можете о нем сказать. Это помогло бы мне понять, каким человеком он был.

– А вы уже поймали тех, кто его похитил? – спросила она. На этот раз в ее голосе впервые прозвучало неподдельное любопытство.

– Нет. Пока нет.

Явно разочарованная его ответом, она ничего не сказала.

– Так вы можете сказать мне, как долго вы были знакомы?

– Я встречалась с ним около года, что‑то около того. Перед тем, как это случилось, вот так.

– Каким человеком он был?

– Что это значит: «Каким человеком он был?» Мы вместе ходили в школу. У нас было много общего. И еще… Он был забавный. Любил прикалываться.

– Потому‑то, когда произошло похищение, вы и подумали, что это шутка?

– Я – что? – недоуменно переспросила она.

– Так, по крайней мере, записано с ваших слов в протоколе допроса с места происшествия, – пояснил Брунетти, – что сначала вы подумали, что это розыгрыш, чья‑то злая шутка. Прикол, как вы говорите.

Она отвернулась, сделав вид, что слушает музыку, звуки которой едва доносились из соседней комнаты.

– Я так и сказала?

Брунетти кивнул.

После продолжительной паузы она наконец выдавила из себя:

– Ну, значит, так оно и есть. У Роберто были странные друзья…

– Какие друзья?

– Ну, вы знаете, эти… Студенты из университета.

– Простите, но я не очень понимаю, почему студенты из университета казались вам странными.

– Ну, во‑первых, никто из них не работал, но у всех было полно денег. – И, словно догадавшись о том, насколько неубедительно прозвучал ее аргумент, она поспешно добавила: – Но дело, конечно, не в этом. Они все время говорили такие странные вещи: они, дескать, сами себе хозяева, могут делать все что хотят, в том числе и с собственными жизнями. Что‑то в этом роде. Ну, вы же понимаете, студенты, одним словом. – Заметив выражение вежливого недоумения на лице Брунетти, она продолжала: – Еще они все были помешаны на ужасах.

– На ужасах?

– Ну да, читали о всяких ужасах, в кино ходили на фильмы, где сплошное насилие, кровь и тому подобное…

Брунетти кивнул и издал неопределенный звук.

– Если по правде, я хотела расстаться с Роберто не только из‑за его друзей. Но когда это произошло, все получилось само собой.

Она произнесла эти слова с явным облегчением. Или ему так показалось?

Внезапно дверь отворилась, и в комнату вошла женщина средних лет с ребенком на руках. Ротик ребенка был открыт; казалось, он вот‑вот заплачет. Увидев Брунетти, женщина остановилась. Ребенок это почувствовал и, закрыв рот, обернулся, чтобы посмотреть, чем же вызвано ее удивление.

Брунетти поднялся со стула.

– Это полицейский, мама, – представила его девушка, не обращая на ребенка никакого внимания. – Вы что‑то хотели?

– Нет‑нет, Франческа. Просто малыша пора кормить.

– Я думаю, ему придется немного подождать, не правда ли? – отозвалась она не без сарказма, взглянув сначала на Брунетти, а затем на женщину, которую называла «мамой».