Он осмотрелся кругом, и его взгляд упал на «Ивнинг стандарт»… С несколько напряженной улыбкой он поднял газету и указал на свой собственный портрет на первой странице.

Камилла прочла краткую заметку и взглянула на приложенные к ней портреты Филиппы и Джервэза. Затем она обратилась к нему с едва-едва заметным колебанием:

— Какой ужас, я совсем не обратила внимания! Что вы подумали обо мне, дорогой Джервэз? По крайней мере, разрешите теперь искупить свое прегрешение. — Она протянула ему руку, которую он взял в свои. — Я желаю вам счастья, чтобы и теперь, и в будущем исполнились ваши самые заветные мечты.

Она ласково высвободила руку и продолжала:

— Вы уже давно помолвлены? Я, наверно, показалась вам невероятно бестактной? Я не понимаю, как я не заметила этого раньше.

— Дорогая моя, к счастью, мы пользовались, конечно, совершенно безобидной, но несколько раздражающей популярностью всего лишь один день. Я был в Марче, в имении Кардонов, провел там субботу и воскресенье, и там Филиппа, то есть мы решили — ну, словом, она согласилась выйти за меня замуж.

Камилла опять взяла газету:

— Я, наверное, ее уже видела. Она очаровательна, Джервэз!

Джервэз тоже взглянул через ее плечо. Он сказал с коротким смехом:

— Эти фотографии несколько напоминают июнь и декабрь, не правда ли?

— Сколько ей лет? — вместо ответа спросила Камилла.

Девятнадцать, — сухо ответил Джервэз.

— Какой очаровательной chatelaine <Владелица, хозяйка замка.> она будет в Фонтелоне. Вы должны заказать большому художнику ее портрет, Джервэз!

— Да, я так и хотел сделать, — с увлечением воскликнул Джервэз. — Честное слово, Камилла, на минуту фортуна улыбнулась и мне. Дом в городе нужно будет украсить, а в Фонтелоне перестроить западное крыло — таков уж обычай нашей семьи…

— Когда будет свадьба?

— Я надеюсь, до Рождества. Какой смысл откладывать?

— Конечно, никакого.

— Во всяком случае, я хотел бы не позже этого времени… А затем мы сможем поехать на юг, на неизбежную для нас Ривьеру, или в Египет. Возможно, в Африку, на юг Туниса, иди даже в Южную Америку. Мы там пробудем довольно долго. Филиппа никогда нигде не была. Подумайте, какое счастье показывать мир такой женщине, как она!

Его голос звучал пылко и вместе с тем очень нежно.

— Это будут исключительные переживания, — прошептала Камилла.

— И она страшно любит путешествовать. — Он схватился за высокую плиту камина. — Мне даже не верится, Камилла!.. Я бесконечно счастлив…

Вошел лакей со столиком.

— А, вот и наш обед за карточным столом! — засмеялась Камилла. — Или вы предпочитали бы по всем правила этикета?

— Нет, ни в коем случае. Так в тысячу раз приятнее, — запротестовал Джервэз.

Но когда стол был накрыт и лакей удалился, этот импровизированный пикник почему-то вышел вялым и неудачным. Чего-то не хватало. Камилла была любезной хозяйкой, много говорила, по крайней мере — задавала много вопросов по поводу Филиппы, на которые Джервэзу приходилось отвечать. Но чувствовалась какая-то натянутость. И оба отлично понимали это. Джервэз рано поднялся, чтобы уходить.

— Вы украсили мой вечер, дорогая!

— Это я должна сказать вам, — улыбнулась ему Камилла.

Джервэз поцеловал обе ее руки; он испытывал чувство известного облегчения, когда, наконец, сбежал вниз по лестнице. Сидя уже в автомобиле, он подумал: «А почему бы и нет? Можно быть в Марче в час с небольшим, а сейчас только половина десятого».