— Долли, дать тебе соды с мятой или чистой? И от чего это у тебя так: от омаров или от икры?

Он пошарил на ее туалетном столе и вернулся с небольшой золотой коробочкой, в которой хранились эти домашние средства.

— Ну, давай открой рот и закрой глаза.

Его жена мило повиновалась, и Билль, чувствуя, что он победил по всей линии, благосклонно поцеловал ее.

Он уже давно крепко спал, а миссис Кардон все еще лежала с широко раскрытыми глазами. Не было ничего осязаемого, за что она могла бы ухватиться… Холодность со стороны Джервэза, небрежность со стороны Филь дали бы ей право сказать: «Вот оно… Джервэз устал — или Филь мудрит».

Но Джервэз был абсолютно любезен с Филь, а Филь была очень мила с ним.

Бедная миссис Кардон сомкнула, наконец, усталые вежды: не было смысла копаться во всем этом… действительно, не в чем копаться… и все же… что-то было в атмосфере этого брака… да, несомненно… что подтверждало ее опасения.

«Он слишком стар, а она слишком молода! — решила она. — И это так, даже если ни один из них этого не допускает… Хотя похоже на то, что он… У него вид, который Фелисити называет, кажется, „напряженным“? Да, это так. И в этом вся суть. Иногда похоже на то, что для Джервэза это уже чересчур; так было и после обеда, когда Филь вздумала танцевать под радио и собиралась пригласить по телефону всю свою компанию… Может быть, Билль и прав, что дети необходимы для настоящего счастья нашей дорогой крошки… Как ужасно трудно выбирать для другого! Казалось, что это было такое большое счастье… А ведь непохоже на то, чтобы один из нас мог оставить ей большое состояние или дать много… Я не должна была позволить ее отцу играть на бирже… но эти рудники, казалось, имели такую блестящую будущность… Никто, вероятно, сейчас не свободен от денежных затруднений… О Боже!..»

Филиппа наполнила дом гостями, давала балы, посещала благотворительные базары, устраивала спортивные развлечения и принимала беспрерывно и в городе, и в Фонтелоне.

— Слышала последнюю новость? — спросила ее Фелисити. — Тедди и наша Леонора? По-моему, она дура. Дикки может быть каким угодно тюфяком, но он еще не окончательно оглох и ослеп!

— Тедди и Леонора? — повторила Филиппа. — Но ведь она намного старше Тедди.

Фелисити загадочно улыбнулась.

— В наш век возраст не играет роли, а Нора действительно красавица. Но Майлсу это совсем не нравится. Он вошел в компанию к Сэму и уехал в Африку, где будет заведовать отделением в Кении.

— Вероятно, большая часть этого неправда? — переспросила Филиппа. — Примерно половина половины от половины?

— Не в случае с Тедди, — ответила Фелисити задумчиво.

Филиппа почувствовала затаенную, но острую досаду против Леоноры, известную каждой женщине. Она вызывается тем, что человек, который когда-то любил вас, сейчас открыто любит другую, и усиливается еще потому, что он любит недостойную. Тедди приобрел новый интерес в ее глазах.

Она заметила его издали в Рэнде ожидающим возле Леоноры очереди на площадку для игры. Он был прекрасным игроком в теннис. Ему удалось получить площадку в то время, как Филиппа наблюдала за ним, и они столкнулись совершенно случайно, когда она входила, а он выходил после игры.

Он был в широком белом, вязаном пиджаке, так как лето было дождливое, с холодными ветрами; вокруг шеи был обмотан громадный желтый с белым шерстяной шарф, а над ним смеялось его милое лицо. Он был олицетворением ясности: глаза ясные, с живым взглядом, блестящие волосы… Его улыбка слегка поблекла, когда он отрывисто сказал:

— Алло, Филь, алло! Как я рад вас видеть! — Леонора мягко и любезно добавила:

— Очень рада!

Она поцеловала Филиппу, а Тедди смотрел с застывшей улыбкой, вертя в руках ракетку.