— Собиралась к тетке в Воронеж?

Турецкий кивнул:

— Угу.

— И куда ее теперь? В СИЗО?

— Да.

— А не слишком жестоко?

— В самый раз. Следующий ход за ее друзьями и папашей. Посмотрим, что они предпримут.

Глава девятая

ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

(за несколько дней до взрыва)

1

Павел Петрович Кизиков прошелся по кабинету. Ноги слегка побаливали, культи ныли к непогоде. Павел Петрович наклонился и задрал брючину. Протез, сделанный по спецзаказу три года назад, все еще был как новенький. Даже лейбл немецкой фирмы не стерся. Н-да, если бы не эти протезы, не бегать бы Кизикову по городу, а сидеть бы ему в инвалидном кресле и кататься в пределах спальни — туда-сюда, от окна к стене и обратно.

При мыслях об этой мрачной перспективе Кизиков нахмурился. Да тут и без мыслей о неподвижности было отчего хмуриться. Храбровицкий, которому Павел Петрович был обязан своими новыми «ногами», чалился на нарах в СИЗО. И помочь ему не было никакой возможности.

Ноги… Тот страшный период, когда Павлу Петровичу приходилось обходиться без них, он вспоминал редко. Он лишь помнил свой первый разговор с Храбровицким на эту тему, разговор, с которого начался новый отсчет жизни Павла Петровича.

— Незачем так мучиться, — сказал тогда Храбро-вицкий. — У вас есть загранпаспорт?

— Нет, — ответил Павел Петрович.

— Сделайте, и чем скорей, тем лучше. В Мюнхене есть хорошая клиника. Там вас поставят на ноги. И в прямом, и в переносном смысле.

— Боюсь, что мюнхенская клиника мне не по карману, — с горькой усмешкой сказал Кизиков.

Храбровицкий покачал головой:

— Не нужно думать о деньгах. Я оплачу вам лечение и протезы.

— Да, но…

— Никаких «но», — перебил его Храбровицкий. — У меня есть деньги, и я трачу их на что хочу. Тем более что мне это будет совсем не накладно.

Олигарх говорил правду. В том году журнал «Форбс» признал Михаила Сергеевича Храбровицко-го самым богатым бизнесменом России. Губы Кизикова дрогнули, он порывистым движением схватил своего благодетеля за руку, однако Храбровицкий опередил старого цыгана и пресек поток благодарностей на корню:

— Не нужно меня благодарить. Я этого не люблю. Лучше отправляйтесь в ОВИР и делайте паспорт.

Но на протезах Храбровицкий не остановился. Он словно бы решил стать ангелом-хранителем семейства Кизиковых. После того как Павел Петрович вернулся из Германии, Храбровицкий всучил ему ключи от новенькой квартиры (до тех пор Кизиковы ютились в коммуналке). Затем подарил Геннадию Кизикову небольшой деревянный домик в Одинцове. Гена долго протестовал, но когда Храбровицкий спросил его: «Ты ведь не хочешь, чтобы мы поссорились, правда?» — он принял дар.

Но и на этом список благодеяний не закончился. После знакомства с Ларисой Кизиковой (Павел Петрович догадывался, что между олигархом и его дочерью случился быстротечный роман) Храбровицкий решил вдруг оплатить ее учебу в университете. Лариса, конечно, взбунтовалась, но он перечислил деньги втайне от нее.

Вот так и получилось, что все семейство Кизиковых было облагодетельствовано одним человеком — Михайлом Сергеевичем Храбровицким, которого нынче Басманный суд Москвы записал в жулики и махинаторы.

Павел Петрович прошел к шкафчику и достал бутылку «Столичной». Павел Петрович любил водку и позволял себе иногда выпить на работе, но не больше пары рюмок.

Водка теплой волной прокатилась по горлу, согрела пищевод.