— Что вы уже предприняли? — поинтересовался глава столичной полиции.

— Сгребли всех подозрительных из тех, кого знаем. Перетрясли Маленькую Италию, Блумсбери прошерстили, прошлись по Сохо и по всем колониям. Вчера вечером устроили облаву в Нанхэде, там живет много армян, но…

Сыщик вздохнул, всем своим видом выражая отчаяние.

— С таким же успехом, — продолжил он, — можно найти их в какой-нибудь дорогой гостинице, если, конечно, они настолько глупы, что будут держаться вместе. Да только можно не сомневаться, они сидят каждый в своей норе и встречаются раз-два в день в самом неожиданном месте.

Он замолчал и побарабанил пальцами по большому письменному столу, за которым они сидели.

— Мы привлекли и Де Курвиля, — добавил Фалмут. — Он потерся среди соховских, и, что важнее, повидался со своим человечком, который с ними якшается… Это не их люди, я ручаюсь… По крайней мере, он ручается, и я ему верю…

Его начальник досадливо покачал головой.

— На Даунинг-стрит заваривается серьезная каша, — сказал он. — Никто не знает, чего ожидать.

Мистер Фалмут встал и, вздохнув, поправил фуражку.

— Нас ждут веселые деньки… Хотя я так не думаю, — парадоксально изрек он.

— А что думают люди? — спросил комиссар.

— Вы газеты видели?

По тому, как он пожал плечами, было видно, насколько невысокого мнения был комиссар столичной полиции об английской прессе.

— Газеты! Кто, скажите на милость, обращает хоть какое-то внимание на то, что пишут в газетах? — с раздражением произнес он.

— Я например, — спокойно ответил сыщик. — В газетах чаще всего пишут то, что хотят увидеть люди. Мне кажется, что идея ведения газеты в общих чертах к тому и сводится, чтобы человек, прочитав ее, сказал: «Хорошо сказано… Это как раз то, о чем я толкую».

— Ну, а на улицах… Вы знаете, что люди говорят?

Фалмут кивнул.

— Только сегодня вечером я в парке разговаривал с одним человеком. Вполне приличного вида господин, я бы даже сказал, интеллигент. «Что вы думаете об этом деле с „Четверкой благочестивых“?» — спросил я его. «Странное дело, — ответил он. — А вы как думаете, есть в этом что-то?» И это все, что говорят об этом люди, — поморщившись, подытожил офицер полиции.

Если в Скотленд-Ярде царило уныние, то Флит-стрит пребывала в радостном возбуждении. Была получена великолепная новость, новость, которой могли быть отданы развороты газет, новость, о которой могли трубить передовицы, новость, которую можно было помещать на плакатах, представлять в виде иллюстраций и диаграмм или освещать статистическими выкладками.

«Дело рук мафии?» — шумно вопрошала «Комет» и далее всеми силами доказывала, что именно так.

«Ивнинг уорлд», чья редакторская мысль любовно сохранила воспоминания о шестидесятых годах, тихо предполагала вендетту и приводила в пример «Корсиканских братьев».

«Мегафон», похоже, утратила интерес ко всему, кроме «Четырех благочестивых», и забивала целые страницы рассказами об их жутких злодеяниях. Из старых запыленных подборок газета эксгумировала подробности всех убийств, совершенных как в Старом Свете, так и в Америке, напечатала фотографии и обстоятельные жизнеописания всех жертв, тем самым — вовсе не собираясь оправдывать «Четверку» — честно и непредвзято показав, какого сорта людьми они были.

К шквалу писем, обрушившемуся на редакцию, «Мегафон» отнесся очень осторожно, поскольку газета, имеющая клеймо «желтой», как правило, проявляет больше осмотрительности, чем ее более серьезные конкуренты.