В улыбке Харкорт‑Смита мелькнула скрытая угроза.

– Ну, зачем же. К любому вашему отчету я отношусь, как ко всякому другому: оцениваю по достоинству. А пока потрудитесь найти для меня хоть какие‑нибудь улики, которые могли бы подтвердить вашу версию о существовании заговора, на которой вы так настаиваете.

– Слушаюсь, – сказал Престон, вставая, – я буду заниматься только этим.

– Да, уж, пожалуйста.

Когда Престон вышел, заместитель генерального директора открыл список внутренних телефонов и набрал номер начальника отдела кадров.

* * *

На следующий день, в среду, в аэропорту Бирмингема совершил посадку самолет компании «Бритиш Мидленд эйруэйз», прибывший из Парижа. Среди пассажиров был молодой человек с датским паспортом.

Имя в паспорте тоже было датским, и если бы кому‑то пришло в голову заговорить с молодым человеком по‑датски, он легко поддержал бы разговор. Его мать была родом из Дании, у нее он научился этому языку, довел свои знания до совершенства на специальных курсах и во время поездок в эту страну. Отец его, однако, был немцем. Сам молодой человек родился после второй мировой войны в Эрфурте, где и прошло его детство. Он был немцем из Восточной Германии. Кроме того, он был кадровым офицером восточногерманской разведки.

Он ничего не знал о цели своей миссии в Великобритании. Инструкции были просты, он с точностью следовал им. Пройдя таможенный и иммиграционный контроль без особых затруднений, он взял такси и попросил отвезти его в «Мидлендз Отель» на Нью‑стрит. В такси, а также при регистрации в гостинице он тщательно оберегал свою левую руку. На ней была гипсовая повязка. Во время инструктажа его предупредили: ни в коем случае не сжимать кисть «сломанной» руки в кулак.

Как только он оказался у себя в номере и запер за собой дверь, он достал со дна сумки для туалетных принадлежностей стальные кусачки и принялся аккуратно разрезать ими гипс по едва заметной линии разметки. Когда он закончил работу, он осторожно снял гипс и положил его в пластиковый пакет, также привезенный с собой.

Остаток дня он не выходил из номера, чтобы никто из персонала гостиницы, дежурившего днем, не увидел его без гипса. Вышел он из отеля только поздно вечером, когда персонал сменился.

Газетный киоск на Нью‑стрит оказался там, где ему сказали инструкторы. В назначенное время к киоску подошел мотоциклист в костюме из черной кожи. Обмен паролями занял считанные секунды. Пластиковый пакет перешел из рук в руки, мотоциклист растворился в темноте. Свидетелей происшедшего не было.

Ранним утром датчанин выехал из отеля и отправился на вокзал, где сел в поезд, следующий в Манчестер. Улетел он из аэропорта этого города, где никто никогда раньше его не видел ни с гипсом, ни без гипса.

К заходу солнца он был в Берлине, куда прилетел через Гамбург, и через контрольно‑пропускной пункт «Чарли» с датским паспортом перешел на территорию Восточной Германии. Там его уже ждали. После подробного доклада об операции «датчанин» исчез. Курьер номер три выполнил свою задачу.

* * *

Джон Престон был явно не в духе. На этой неделе он взял отпуск, чтобы побыть с Томми. Теперь все планы рушились. Во вторник он потратил полдня на доклад Харкорт‑Смиту, а Томми просидел дома у телевизора. В среду утром Престон все‑таки сходил с Томми, как и договаривались, в музей восковых фигур мадам Тюссо. Но во второй половине дня снова поехал на работу, чтобы закончить, теперь письменный, отчет для Харкорт‑Смита. На столе его ждала бумага от Крайтона из отдела кадров. Читая ее, он не поверил своим глазам. Тон послания, как всегда, был самым дружеским. Письмо сообщало, что по данным отдела кадров Престон имеет право на четырехнедельный отпуск, о чем конечно же сам знает, чтобы не сбивать графика отпусков других служащих и т.