– Куда поедем, капитан? – спросил он. Вилджоен вопросительно взглянул на Престона.

– В Управление железнодорожного транспорта, – ответил тот.

Водитель кивнул, и они поехали на Флит‑стрит. По одну сторону улицы располагался вокзал, по другую – старые обшарпанные одноэтажные здания администрации Управления.

Магическое удостоверение Вилджоена помогло им немедля попасть к начальнику финансового отдела. Он выслушал Престона и сказал:

– Да, мы платим пенсии всем бывшим работникам железной дороги. Кто вас интересует?

– Брандт, – назвал Престон. – К сожалению, я не знаю его имени. Он работал стрелочником много лет назад.

Начальник вызвал помощника, и все вместе они направились по обшарпанным коридорам к картотеке. Помощник, порывшись в бумагах, достал пенсионную карточку.

– Вот единственный Брандт, который здесь есть. Коос Брандт.

– Его возраст? – поинтересовался Престон.

– Шестьдесят три года, – ответил, взглянув на карточку, помощник.

Престон покачал головой. Если Фрикки Брандт ровесник Яну Марэ, а его отец примерно на тридцать лет старше, значит, ему должно было быть за девяносто.

– Человеку, которого я ищу, должно быть около девяноста лет, – сказал он.

Директор и его помощники были непреклонны: среди пенсионеров других людей по фамилии Брандт больше нет.

– В таком случае назовите нам трех старейших пенсионеров, которые получают пенсию у вас.

– Картотека составлена в алфавитном порядке, а не в возрастном, – возразил помощник.

Вилджоен отвел начальника в сторону и что‑то зашептал ему на ухо на африкаанс. Сказанное возымело действие. Начальник выглядел потрясенным.

– Займитесь этим, – велел он помощнику. – Выбери всех, кто родился до 1910 года. Мы подождем у меня в кабинете.

Через час помощник подал им три пенсионные карточки.

– Есть тут один, которому девяносто, но он был грузчиком, другому – восемьдесят, он работал уборщиком. А этому – восемьдесят один, этот был стрелочником на сортировочной станции.

Стрелочника звали Фоури, и он жил где‑то в районе Куигни. Через десять минут они уже ехали по старому району Восточного Лондона, построенному полвека назад. Некоторые убогие домики были подремонтированы, другие так и стояли развалюхами – в них жили бедные рабочие семьи. У Моор‑стрит до них донесся лязг из железнодорожных мастерских и сортировочной станции; там ремонтировали составы для перевозки грузов из доков Восточного Лондона через Питермарицбург в Трансвааль. Дом стрелочника они нашли в квартале от Моор‑стрит.

Дверь открыла пожилая негритянка с лицом, напоминающим грецкий орех, и забранными в пучок седыми волосами. Вилджоен обратился к ней на африкаанс. Старуха указала рукой куда‑то за горизонт, что‑то пробормотала и плотно закрыла дверь.

– Она говорит, что он в институте. Вы случайно не знаете, что она имеет в виду? – спросил Вилджоен у водителя.

– Знаю, сэр. Старый железнодорожный институт, сейчас его называют Турнубулл парк. Он находится на Патерсон‑стрит. Это клуб отдыха железнодорожных рабочих.

Клуб оказался большим одноэтажным зданием. Перед ним находились бетонированная автостоянка и три площадки для игры в кегли. Войдя в дом, миновали множество бильярдных и телевизионных холлов и оказались в шумном баре.

– Папаша Фоури? – переспросил бармен, – Он на улице, смотрит игру в кегли.

Они нашли старика сидящим на солнышке возле одной из площадок и потягивающим пиво. Престон задал ему свой вопрос.

Старик, прежде чем ответить, некоторое время разглядывал пришельцев. Затем кивнул и сказал:

– Да, я помню Джо Брандта.