В первое мгновение Торренс лишился дара речи. Он занимал высокое положение и обладал огромными полномочиями. Подчиненные крайне редко ему возражали. Характер у Л инка отвратительный. Полковник чересчур самолюбив, мстителен и злопамятен. Нанесенные обиды Торренс никому и никогда не прощает. Видимо, техник этого не знал. За что и поплатится. Его наглая, вызывающая тирада не останется без внимания.

Лицо Торренса побагровело от гнева. Сделав шаг к офицеру, полковник медленно, с расстановками процедил:

— Лейтенант, мне что-то послышалось? Вы сошли сума или переутомились?

— Вам не послышалось, и я в здравом рассудке, — смело произнес Грейзен. — Нельзя относиться к людям, как к расходному материалу. Использовал и выбросил.

— Наемники для того и предназначены, — сказал Линк. — Они — рабы. За солдат заплачены хорошие деньги.

— Речь не о них, — проговорил техник. — Мне наплевать на невольников. Беда в том, что хищники убивали всех без разбора. Там, у реки, ужасные создания не просто кого-то сожрали. Они сожрали моих друзей. Я собственными глазами видел, как острые зубы тварей впивались в тела товарищей. Вода окрасилась в цвет их крови. Разве это можно забыть?

Торренс был неплохим психологом. У лейтенанта все признаки душевного расстройства. Пальцы дрожат, в глазах пылает странный огонь, речь резкая, отрывистая. Спорить с офицером сейчас абсолютно бесполезно. Полковник попытался смягчить тон.

— Мне искренне жаль, — понизив голос, вымолвил Линк.

Увы, Грейзена было уже не остановить. Стресс, пережитый молодым человеком на Тарнуме, повлиял на его поведение.

— Жаль? — иронично переспросил техник. — Не верю ни одному вашему слову. Даже под огнем противника раненых эвакуируют с поля боя. Но вы заставили нас нести Лесса через болото и, тем самым, обрекли беднягу на гибель. Причем, ситуация этого не требовала. Мы без особого труда увеличили бы размеры посадочной площадки. И мне не нужны лживые объяснения. Господин полковник, вы мерзавец. Тщеславный, надменный, подлый мерзавец.

А вот это было чересчур. В шлюзовом отсеке слишком много людей. Подобный выпад нельзя пропустить. Без сомнения, офицер болен, но не настолько, чтобы не контролировать себя. Всему есть предел. Торренс повернулся к командиру крейсера и приказал:

— Арестуйте лейтенанта. На Алане он предстанет перед судом военного трибунала. Обвинений достаточно: оскорбление старшего по званию, нарушение субординации, клевета.

Линк снова взглянул на техника. Что-то во внешнем облике Грейзена полковнику не понравилось. Уж очень офицер спокоен. А ведь ему по сути дела зачитали смертный приговор. У лейтенанта нет ни единого шанса на помилование. Судьи не встанут вступать в конфликт с могущественной службой безопасности.

Однако техник ничуть не напуган. Расслабленная поза, руки заложены за спину, на губах зловещая, презрительная усмешка. В огромном зале царила удивительная, необычная тишина. Приближалась развязка. Выдержав паузу, Грейзен произнес:

— Да, совесть вас не мучает. Факт прискорбный. Вы уверены в собственной безнаказанности. И не безосновательно. Все жертвы будут списаны на обстоятельства и непрофессионализм пилотов. Но мои друзья жажду справедливости. А их вердикт суров. Мне придется исполнить роль палача…

Офицер выхватил из кобуры бластер, направил на Торренса и несколько раз выстрелил. Лазерные лучи попали точно в грудь Линка. Полковник беззвучно упал на металлический пол.

Стоявший позади техника Паприл прекрасно видел, как Грейзен нащупывает рукоять бластера. Он сразу догадался, что задумал товарищ. Однако вмешиваться в события Чен не захотел. Пусть сами разбираются. Руководитель экспедиции редкая сволочь, и получил по заслугам.