Вот и хорошо, что он оттуда ушел. Да у него просто извилин не хватит, чтобы играть в эти игры. А может, и никогда не хватало?

Зато какой вечер выдался для новостных служб! Уцелевших в этой катастрофе не было; началось публичное оплакивание жертв рейса 990 Египетских авиалиний. На экране промелькнули знакомые кадры — толпа зевак, собравшаяся после крушения на сером пляже острова Нантакет. «Опознаватели тел», как говорила Мэри, «любители поглазеть на смерть», как их называл Уортон, — были одеты очень тепло. Затем последовал крупный план — снимали, видимо, с палубы судна, принадлежавшего Академии торгового флота: извлеченная из вод Атлантики груда вещей, принадлежавших пассажирам. Это, скорее всего, была работа Уортона. Что бы ни случилось — наводнения, торнадо, землетрясения, авиакатастрофы, крушения поездов, перестрелки в школах или массовые убийства, — Уортон всегда предпочитал снимать вещи, одежду или обувь. Снимать обувь ему особенно нравилось Естественно, показали и детские игрушки — изуродованных кукол, мокрых плюшевых медведей; игрушки также были любимым объектом Уортона при любых катастрофах.

К счастью для круглосуточного новостного телеканала, первым судном, прибывшим к месту падения самолета, был учебный корабль Академии торгового флота с семнадцатью курсантами на борту. Примерно того же возраста, что и студенты старших курсов колледжа, эти новички стали просто подарком для средств массовой информации — сточки зрения «чисто человеческого интереса». Камера снимала, как они болтаются в шлюпке посреди расплывающегося маслянистого пятна, вытаскивая из воды обломки самолета, сумки пассажиров и фрагменты тел, всплывающие на поверхность. У всех мальчишек на руках перчатки, а на лицах — то самое выражение, какое Сабина именовала «бесценным».

Заключительную тираду Мэри произнесла с особым воодушевлением.

— Главный вопрос пока остается без ответа! — резко воскликнула мисс Шаннахан. На ней был костюм, которого Патрик до сих пор не видел — что-то темно-синее. Жакет обдуманно расстегнут, так же как и две верхние пуговицы бледно-голубой блузки, очень напоминавшей мужскую сорочку, только более шелковистой. Это будет ее «рабочим» костюмом, ее «подписью», решил Уоллингфорд.

— Была ли катастрофа египетского авиалайнера результатом теракта, механического повреждения или ошибки пилота? — вопрошала Мэри.

«Я бы расположил все в ином порядке, — думал Патрик. — Теракт был бы на последнем месте».

Последние кадры — потрясенные родственники в вестибюле гостиницы «Рамада Плаза»: объектив скользит по группкам растерянных людей, а голос Мэри Шаннахан вещает за кадром:

— Столько людей, и все хотят — знать!

Ну что ж, рейтинги обеспечены, Уортон будет доволен, хотя он, бедняга, и понятия не имеет, как выразить свои чувства.

Когда позвонила миссис Клаузен, Патрик только что вышел из ванной, приняв душ.

— Оденься потеплее, — предупредила она. К удивлению Уоллингфорда, она звонила снизу, из холла отеля. С маленьким Отто он может увидеться и утром, сказала Дорис, а сейчас уже пора ехать на стадион, так что пусть он поторопится. Так и не поняв, что его ожидает, Патрик стал одеваться.

Ему казалось, что ехать на матч еще рано, но, может быть, миссис Клаузен хотела попасть на стадион пораньше. Когда Уоллингфорд вышел из номера и уже спускался в лифте, он вдруг почувствовал, что слегка уязвлен: никто из коллег по журналистскому ремеслу его не выследил и не спросил, что значили слова Мэри Шаннахан: «Патрика Уоллингфорда больше нет с нами».

Несомненно, на студию уже звонили. Как там Уортон справляется с этими звонками? А может, на звонки отвечает Сабина? Ох, как они не любят признаваться, что кого-то уволили! А еще больше не любят говорить, что кто-то ушел сам! Вот и несут всякий вздор, чтобы никто толком не понял, как все произошло.