Но и усилия Ирмы, направленные на укрепление этой любви, также заслуживают всяческой похвалы, хотя сама Ирма особой чувствительностью не отличалась. Она, например, совершенно спокойно заявила, увидев знаменитый эпизод с Патриком Уоллингфордом:

— Вот не знала, что львы могут так быстро что-то сожрать!

А доктор Заяц, знавший о человеческих руках буквально все, не смог, глядя на телеэкран, сдержать горестный возглас:

— Боже мой, она уже у него в пасти!.. Он ее уже сожрал! Целиком! Все, ее больше нет!

Разумеется, Патрику Уоллингфорду, первому избраннику доктора Заяца на роль реципиента, отнюдь не повредило, что он успел стать знаменитостью, а жуткий сюжет с нападением львов видели миллионы телезрителей. И хотя сюжет этот длился всего секунд тридцать, а после трагедии прошло уже более пяти лет, от ночных кошмаров по-прежнему страдали десятки тысяч детей и бесчисленное множество взрослых.

— Тридцать секунд кажутся вечностью, когда теряешь руку, — сказал Патрик Уоллингфорд. — Особенно если это твоя собственная рука.

Все, кому приходилось общаться с Уоллингфордом, уже при первом знакомстве отмечали его редкое, какое-то мальчишеское обаяние. Женщин больше всего восхищали его глаза. Что же касается мужчин, то если прежде они завидовали Уоллингфорду, нанесенное ему увечье положило этому конец, хотя, как известно, мужчины склонны к зависти куда больше женщин. Отныне все — и мужчины, и женщины — единодушно находили Патрика Уоллингфорда неотразимым.

Доктору Заяцу не нужно было нырять в Интернет, чтобы найти Патрика: он и так стоял первым в списке кандидатов на трансплантацию по единогласному решению всей бостонской команды. Но кто бы мог подумать, что по адресу www.ruku.com откликнется потенциальный донор! (Собственно, доктор Заяц, говоря о доноре, имел в виду свежий труп.) Однако этот донор был не только жив, но даже и не думал умирать! Письмо в компанию «Шацман, Джинджелески, Менгеринк и партнеры» прислала из Висконсина жена этого замечательного человека, миссис Отто Клаузен. Вот что она писала: «У моего мужа давно родилось желание пожертвовать свою левую руку Патрику Уоллингфорду, которого, как вы знаете, лев погрыз…»

Правда, письмо от нее пришло в крайне неудачный для доктора Заяца день. Дело в том, что Медея умудрилась проглотить изрядный кусок шланга для поливки газонов, и потребовалось хирургическое вмешательство. Несчастной обжоре предстояло провести в ветеринарной лечебнице весь уик-энд, чтобы хоть немного прийти в себя после операции, но именно в эти выходные к отцу должны были привезти Руди. И если бы Медеи не оказалось дома, шестилетний малыш, невольная жертва развода, мог сильно огорчиться и даже впасть в прежнее состояние безутешной индифферентности, так что доктор решил: присутствие в доме собаки, даже накачанной наркотиками, все-таки лучше, чем ее отсутствие. Конечно, отцу и сыну пришлось отказаться от игры в «дерьмокросс», но им и без того забот хватило, ибо Медея все время порывалась слопать кетгут, с помощью которого ей были наложены швы. Конечно, доктор и Руди всегда могли развлечься надежной и никогда не надоедающей игрой в таймер и чтением не менее надежного и никогда не надоедающего Э.-Б.Уайта. А раз уж они остались дома, то Заяц решил за эти два дня коренным образом изменить диету Руди, хотя его диета и без того пребывала в состоянии вечных экспериментов.

Короче говоря, письмо от миссис Отто Клаузен знаменитый хирург получил как раз в тот момент, когда совершенно ошалел от свалившихся на него хлопот, а потому и не заметил в этом очаровательном послании ни малейшего подвоха или особой неискренности. Жгучее желание как можно скорее испытать на прочность стенки кровеносных сосудов, а также мышечные и нервные волокна возобладало в душе доктора Заяца надо всем остальным; а послание супругов из Висконсина, не оставлявшее сомнений в серьезности их намерений, могло впоследствии создать клинике отличную рекламу.