Последние шесть лет Любжи каждое утро проводил в доме на холме, где дядя матери давал ему уроки. В полдень его отпускали на рынок — не так давно он купил себе там собственную палатку. Через несколько недель после бар-митцва старый раввин вручил матери Любжи письмо, в котором говорилось, что Любжи присудили стипендию для обучения в академии в Остраве. Это был самый счастливый день в жизни Зельты. Она знала, что ее сын обладает незаурядным, возможно, даже исключительным умом, но также понимала, что такое предложение они получили только благодаря репутации дяди.

Когда Любжи сообщили эту новость, он постарался не выдать своего огорчения. Хотя ему разрешали ходить на рынок только днем, он уже зарабатывал достаточно денег, чтобы у каждого члена семьи было по паре башмаков и еда два раза в день. Ему хотелось объяснить матери, что нет смысла становиться раввином, если ты стремишься только к одному — построить магазин на свободном участке рядом с лавкой господина Лекски.

Господин Лекски закрыл магазин и взял выходной, чтобы отвезти юного ученика в академию. Он надеется, что Любжи возьмет на себя управление его магазином, как только закончит учебу, сказал он мальчику по дороге в Остраву. Любжи хотел немедленно вернуться домой, и только после долгих уговоров он взял свой кожаный портфельчик — последний его бартер накануне — и вошел в массивные каменные сводчатые ворота академии. Не добавь господин Лекски, что он и не подумает взять Любжи в магазин, если тот не проучится пять лет в академии, он бы запрыгнул обратно в машину.

Вскоре Любжи выяснил, что кроме него в академии больше не было детей бедняков. Некоторые одноклассники дали ему ясно понять, открыто или намеками, что не собираются общаться с таким человеком, как он. Прошло несколько недель, и он также понял, что в подобном заведении мало пользы от тех знаний, которые он получил, торгуя на рынке — хотя даже самые ярые его противники признавали, что у него врожденная способность к языкам. И уж конечно, напряженная работа до самой ночи, короткий сон и жесткая дисциплина не пугали мальчика из Дуски.

Первый год учебы в Остраве Любжи окончил среди лучших учеников своего класса по всем предметам. Он был первым по математике и третьим по венгерскому, который теперь стал его вторым языком. Но даже директор академии не мог не заметить, что у этого одаренного ребенка мало друзей и он стал нелюдимым. Хорошо еще, что никто, по крайней мере, не третирует этого юного волчонка — один мальчик попытался и очутился в изоляторе.

Вернувшись в Дуски, Любжи с изумлением понял, насколько мал его город, насколько бедна его семья и насколько она от него зависит.

Каждое утро, когда отец уходил на пастбище, Любжи поднимался на холм в дом раввина и продолжал свои занятия. Старик восхищался его способностями к языкам и признавал, что уже отстал от мальчика в математике. Днем Любжи возвращался на рынок, и если дела шли хорошо, он приносил домой достаточно еды, чтобы накормить всю семью.

Он попытался обучить торговому ремеслу братьев, чтобы они работали в ларьке по утрам во время его отсутствия, но быстро понял, что это безнадежное занятие, и жалел, что мать не позволяет ему остаться дома и создать дело, приносящее выгоду всей семье. Но Зельту не интересовали его успехи на рынке, она подробно расспрашивала его только об учебе. Она снова и снова перечитывала его табеля и к концу каникул выучила их наизусть. Глядя на это, Любжи твердо решил, что в следующем году его табеля доставят ей еще больше удовольствия.

Когда шестинедельные каникулы подошли к концу, Любжи неохотно собрал свой кожаный портфель, и господин Лекски снова отвез его в Остраву.

— Мое предложение остается в силе, — напомнил он юноше. — Но только после окончания учебы.

В течение второго года учебы в академии имя Адольфа Гитлера звучало в разговорах едва ли не чаще, чем имя Моисея.