За шесть месяцев работы на Черани Любжи удалось скопить некоторую сумму, откладывая почти все свое жалованье. По-настоящему он потратился только раз, когда купил себе подержанный двубортный костюм, две рубашки и галстук в крапинку, избавившись наконец от семинарской мантии. Но, несмотря на вновь обретенное чувство безопасности, он все чаще со страхом думал, куда Гитлер нанесет свой следующий удар. После вторжения в Польшу фюрер продолжал уверять венгерский народ, что считает его своим союзником. Но, судя по его прошлым деяниям, слово «союзник» он взял не из польского словаря.

Любжи старался не думать о необходимости снова спасаться бегством, но с каждым днем он все чаще чувствовал на себя злобные косые взгляды. К тому же, он не мог не заметить, что некоторые местные жители с радостью готовятся к встрече с нацистами.

Однажды утром, когда Любжи шел по улице, какой-то прохожий обозвал его пархатым жидом. Любжи опешил, но через несколько дней это уже стало обычным явлением. Потом в витрину магазина Черани полетели первые камни. Некоторые постоянные покупатели стали переходить дорогу и делать покупки у господина Фаркаса. Но Черани упрямо твердил, что верит Гитлеру, который категорически утверждал: он никогда не нарушит территориальную целостность Венгрии. Любжи в ответ напомнил хозяину, что фюрер говорил те же слова перед вторжением в Польшу.

Любжи понимал, что скопил недостаточно денег для перехода через другую границу, и в следующий понедельник, пока Черани не спустились к завтраку, он решительно пересек улицу и вошел в магазин конкурента. Господин Фаркас не мог скрыть удивления при виде возникшего на пороге Любжи.

— Вам все еще нужен помощник управляющего? — прямо спросил Любжи, опасаясь быть замеченным на чужой стороне улицы.

— Нет, если он еврей, — глядя на него в упор, ответил господин Фаркас. — Как бы хорош он ни был. В любом случае, когда сюда придет Гитлер, я заберу ваш магазин.

Любжи молча повернулся и вышел. Когда час спустя в магазине появился господин Черани, он рассказал ему, что господин Фаркас снова приглашал его на работу.

— Меня нельзя купить, ответил я.

Господин Черани кивнул, но ничего не сказал. Любжи не удивился, когда в пятницу, открыв конверт с жалованьем, обнаружил новую небольшую прибавку.

Любжи по-прежнему откладывал почти все заработанные деньги и начал составлять план побега. Каждую ночь, когда Черани отправлялись спать, он потихоньку спускался вниз и изучал старый атлас в кабинете хозяина. Он перебрал несколько вариантов. Югославия отпадает: ее ждет та же судьба, что Польшу и Чехословакию — это лишь вопрос времени. Об Италии не могло быть и речи, равно как и о России. Наконец он остановил свой выбор на Турции. Хотя у него не было официальных документов, он решил в конце недели пойти на вокзал и попробовать сесть на поезд, идущий в Стамбул через Румынию и Болгарию. После полуночи он закрыл старые карты Европы и вернулся в свою крошечную комнатку под крышей.

Он знал, что приближается время, когда ему придется посвятить господина Черани в свои планы, но решил отложить разговор до пятницы и сначала дождаться зарплаты. Он лег в постель и заснул, пытаясь представить жизнь в Турции. Интересно, есть там рынок? А торговаться турки любят?

Громкий стук вырвал его из глубокого сна. Он вскочил с кровати и подбежал к маленькому окошку, выходящему на улицу. Дорогу заполонили солдаты с винтовками. Некоторые колотили в двери прикладами. Через несколько минут они доберутся до дома Черани. Любжи быстро оделся, вытащил из-под матраца пачку денег и сунул за пояс, затянув потуже широкий кожаный ремень на брюках.

Потом он сбежал вниз и закрылся в ванной комнате, которую делил с Черани. Схватив бритву старика, он быстро срезал длинные черные пейсы, свисавшие до плеч, и спустил их в унитаз.