Хранительница задорно подмигнула, а Федька вспомнил тот удар, отбросивший Рыбоглазого — «скован ограничениями реального тела», говорите? Впрочем читтерство еще никто не отменял, а уж какие перспективы оно открывает для прокачки в реале. Вот только синяки и шишки похоже будут настоящими, а «выйти за границы» окажется ненамного проще, чем в том же реале, и копыта отбросить тоже выходит можно.

— Умереть же довольно сложно. Человек ведь не верит в собственную смерть, даже умирая по-настоящему. И спектр ощущений здесь напрямую зависит от воображения.

— Это в теории, а на практике?

— А на практике, если долго убеждать и сильно при этом стараться, — Хранительница спрятала виноватый взгляд, но нашла в себе силы продолжить, — то, принимая во внимание, что ты сейчас на кардиоводителе и аппарате искусственного дыхания — таки да, шанс был.

— Вот черт, — вскочил Федька, — Нинка там наверняка с ума сходит!

Хранительница только кивнула в ответ, прикусив губу.

— Что нужно чтобы выйти назад?

— Просто пожелай этого и скажи мысленно: «Выход».

Только и оставалось, что схватиться за голову — этот мир ведь действительно реален ровно настолько, насколько в него веришь, но это верно и в обратную сторону — не прорисовали разработчики кнопку «выход», вот и верил, что выхода отсюда нет.

Федька полюбовался на радужную пленку портала, окинул взглядом окружающую красоту и почти готовые шашлыки, да помахал рукой остающимся — как ни хотелось остаться, но его ждут.

— Ты это… Заходи если что, — бросила в спину Хранительница.

Федька вздрогнул. Видимо это было его последнее испытание — сможет ли он перебороть себя и вернутся в этот чудесный мир? Чудесно красивый и чудовищно жестокий. Реальный.

И для себя понял — вернется, правда нескоро. И не потому, что мир приобрёл над ним власть, скорее наоборот — он тут очень многое узнал и о мире и о себе самом. Но это был всего лишь один шаг, а на лестнице познания оставалось ещё очень много ступеней.

Утвердительно кивнув, он сделал второй шаг.

В сознание привел неприятный писк и настойчивый мужской голос:

— Ты меня слышишь? Нагни голову. Вот и хорошо… А теперь — спи!

— Скотина! — маленькие кулачки совершенно нечувствительно ударили в грудь. — Если ещё раз умрешь, я тебе этого не прощу!

«Мелкая бушует!», — подумал Фёдор, мысленно улыбаясь.

— Он тебя сейчас, скорее всего, не слышит. Потом поговорите. — Увещевал мужской голос.

— А можно я тут посижу? — опять Нинка.

— Отдохнула б. Он все равно проспит часов двенадцать, — горестно вздохнул мужчина, но, видимо, до здравого смысла не достучался. — Оставайся.

Мальчик провалился в сон, чувствуя, как губы растягиваются в счастливой улыбке.

А когда проснулся, рядом лежала спокойная и ласковая Мелкая, отчего на душе стало сильно не по себе. Но, видимо, выяснение отношений она решила отложить до того момента, когда Фёдор сможет нормально говорить — дико болело горло и мучил кашель. Оставалось пить сырые яйца и рассасывать домашнее масло.

Зашел Цикута и, уставив в пол виноватый взгляд подбитых глаз, пытался говорить что-то вежливое и извинительное. Но, получив на визоры пакет с докладом, так и замер посреди фразы соляным столбом.