Ели молча, очень уж вкусный грибной суп приготовила сегодня Настасья. Жаркое с пюре всем тоже очень понравилось, никто не отказался от добавки.

— Пойду, пожалуй — заторопилась Маруся, — пора и мне обедом заняться. Капитана кормить надо. Лейтенант, а вы…?

— Иди, иди, Марусь. Позже к вам загляну.

Едва она вышла, Настасья поставила свою чашку на стол и поднялась:

— Вы тут не скучайте, лейтенант. И мяса себе ещё кладите. Пашка ночевать сегодня не будет, дела у него, так что ешьте на здоровье. А деток попозже посмотрите, как покормлю этих оглоедов.

— Я помогу…

— Ты чего, Рустамка, справлюсь. Лучше за гостем поухаживай, мастерскую Пашкину покажи.

Хозяйка упорхнула, что-то напевая, и в кухне Грачевых повисло молчание. Рустамка разглядывала стол, допивая свой чай, потом глянула на нежданного гостя и первой заговорила:

— Ну и чего такой довольный, Андрейка? Думаешь, тебе тут рады?

— А разве нет, милая? — и тут же добавил, не давая ей ответить. — Так ты тут до воскресенья задержишься?

— Вот уж не твоё дело, милый, — фыркнула она, и поднялась, собирая посуду. — Ты как, гостюшка, доел, или ещё голодный?

— Можно сказать, объелся, — Андрей протянул ей тарелку, — а как на тебя посмотрю, опять аппетит просыпается. Зверский.

— Обойдёшься, — усмехнулась красавица, и принялась намыливать тарелки. — Сам же отказался. Разве нет?

Он тут же вскочил и оказался у неё за спиной.

— Разве я отказался?

— А ну ручонки убрал! — Рустамка застыла, ощутив прикосновение к талии, и вздохнула полной грудью, когда Фролов послушно отступил на шаг. — И вообще… Иди пока на улицу, покури, что ли. Нечего сверлить меня взглядом!

— А потом? — вкрадчиво спросил он. — Погуляем вместе?

— Потом и посмотрим. Не мешай.

Он вышел, и девушка бессильно опустилась на скамью, с тоской поглядела на закрывшуюся дверь. Вот как ей бороться, если от одного воспоминания о нём, сердце трепыхается, как пойманная уклейка. А как вошёл, как глянул, так и совсем рассердилась на себя. Слишком уж обрадовалась, сама того не желая.

Вздохнув, поднялась, быстро домыла посуду, да тихонечко поднялась наверх. Настасья, лежа на широкой кровати, кормила уже девчонок. Одна малышка, видно наевшись, лежала рядом и сосала палец, вопросительно глядя на тётку. Вторая доедала обед, интенсивно работая ротиком, в блаженстве закрыв глазки. Оба мальчонки сладко посапывали в люльке, привешенной к потолку.

— Я посплю немного вместе с ними, — тихо проговорила Настя, улыбнувшись. — После обеда и у них и у меня такой сладкий сон. А ты могла бы тоже…

— Я немного погуляю, не беспокойся за меня. Спи, конечно.

Рустамка порадовалась полумраку хозяйской спальни — не видно, как горят щеки.

Помогла запеленать девчонок, управляясь не хуже Настасьи, потом забежала в комнату, выделенную ей сестрой, заглянула в свою сумку, размышляя, не одеться ли понарядней, но промучившись минут десять, плюнула. Не будет она ради него прихорашиваться, ещё чего не хватало!

Поняв, что тянуть дальше — как-то глупо и совсем уж по-детски, отложила зеркальце на тумбу и тихо спустилась вниз. В кухне быстро убрала хлеб в хлебницу, посмотрела, выискивая, что бы ещё тут сделать, но всё было в порядке. Задержалась еще на мгновение возле сумки, оставленной Андреем у порога. Но, что там внутри, посмотреть не решилась.