Остается мистификация или «страшная тайна». Вадим, уже почти успокоившись, мысленно перебрал всех сорванцов в школе способных на подобную дерзость, и тут, за миг до сделанного вывода, болезненно кольнула интуиция. Логика только подтвердила вывод — опять мимо. Те, кто способен такое провернуть, никогда бы этого не сделали, просто из уважения к себе и привычки поступать прямо. Нужна была бы комната — просто зашли бы, поздоровались и, спросив разрешения, поднялись наверх. И никаких мотивов секретничать для них Вадим не видел. Это не говоря уже о том, что для сокрытия любой тайны в их мирке требовалось проведение хорошо скоординированной операции прикрытия — слишком открыто здесь живут — всё на виду.

А малышня что могла рискнуть «похулиганить» просто из лихости и желания поиграть — не прошла бы сигнальные контура вокруг дома. Они, в отличие от местных сигналок, по зубам разве что группе имеющих боевой опыт дивов. Да и игрунью Найду нельзя сбрасывать со счетов — щенок обязательно бы приметил подобное проникновение и непременно включился в затею своих двуногих друзей — а это достаточно шумно.

Вадим чуть не почесал в затылке — опыт и подготовка визитёра не совмещались с совершенно детской безбашенностью и уверенностью, что «все обойдется и будет хорошо». Чудовищный труд и нетривиальный подход (сам Вадим не знал, как обойти установленную защиту) — и все ради простого любопытства? Нет, действия (а точнее бездействие) «визитера» человеческой логике решительно не поддавались…

Человеческой… По спине опять пробежал холодок. Ведь если отброшены все очевидные варианты, то оставшееся предположение и следует считать верным. Насколько б безумным и фантастическими оно ни казалось. Старый и добрый «принцип Оккама». А это значит, что «визитер» почти стопроцентно сейчас находится за его спиной.

Вадим с тоской глянул на не менее тоскливую картину за окном, решительно захлопнул дверцу печи и деловито направился к выходу, замешкавшись на пороге чтобы не наступить на доску. Дверь за собой прикрыл аккуратно, по-хозяйски.

И только спустившись вниз, и накапав себе пятьдесят грамм успокоительного, пятилетней выдержки, присел в любимое кресло и вновь обратился к картинке, которую уловил боковым зрением и заставил себя «не фокусировать внимание, забыть» в тот же момент как увидел:

Меньше секунды, когда взгляд пробегал по унылой природе за окном, одновременно фиксируя отражение комнаты в темном и закапанном дождем стекле. Точнее — самый его краешек. Там, где законы оптики слегка позволили заглянуть под кровать дальше, чем мог увидеть прямой взгляд…

Под кроватью было темно как у негра в жжжж-елудке, отчего «изображение» проявлялось медленно, будто программа распознавания на пределе своих возможностей выделяла нужное на сложном фоне. Первой «проявилась» когтистая лапа. Левая, покрытая короткой шерстью она невольно внушала уважение размером и уверенностью, с которой лежала на полу — Хозяин конечности был совершенно спокоен и готов действовать.

«Хозяин» именно так, с большой буквы. Ведь одних когтей, которые торчали на лапе между пальцами вопреки всему известному из курса биологии, было достаточно чтобы понять — ничего похожего на Земле точно нет. Не конечность, а шипастый «кастет».

Следом «проявились» почему-то вибрисы и очень подвижные кошачьи уши — за миг наблюдения они успели дважды поменять положение. С такими «локаторами» не надо никаких приборов, чтобы контролировать перемещение всех живых в доме: от жильцов до мышей и ласточек, свивших гнездо под стрехой.

Потом проступили контуры круглой, покрытой шерстью, как и пальцы, головы и глаза. Вот эти самые глаза (цвет установить было невозможно) смотрели прямо на Вадима чуть насмешливо, чуть с любопытством, но самое главное — с безмерным удивлением и уважением.