Листы писчей бумаги, покрытые рукописным текстом с помарками и исправлениями — это было настолько непривычно, что сразу стало ясно — экземпляр единственный, даже черновика нет потому, что это как раз он и есть. Содержание же захватывало — анализ последних событий с точки зрения не просто очевидца и участника, а человека, терпеливо собравшего огромное количество разрозненных фактов, увязав их друг с другом. Вся информация была «снизу».

Скосив глаз, Савельев убедился, что начальник делает выписки тем самым почерком, что и у составителя прочитанных им бумаг.

«Матёрый разведчик», — пришло понимание.

— Ознакомились? — Моретти сразу заметил интерес гостя к своей работе. — И как вам?

С трудом удержавшись от одобрительного замечания в адрес полноты и чёткости изложения изученного обзора, Василий сдержанно заметил:

— Впечатляет. Казалось — тихая, патриархальная планета… — он не договорил, поскольку эпитеты, просившиеся на язык, стилю беседы никак не соответствовали. А начальство он теперь уважал вовсе не по долгу службы. Пусть уж лучше оно высказывается — явно ведь не затем его сюда позвали, чтобы он делился своими впечатлениями.

Для начала начальством было озвучено предложение уйти в отставку. После ознакомления с бумагами это озадачило Савельева настолько, что он, кажется, изменился в лице. А Моретти кивнув каким-то своим мыслям, поспешил объясниться:

— То, что вы прочитали, в нашей деревне известно многим. Другое дело — сделанные выводы. Но и они далеко не бесспорны. Так что, ни в какую страшную тайну я вас не посвятил. Тем не менее… насколько вы уверены в своих людях? — вдруг переключился он на конкретику.

— Как в самом себе, — ни секунды не раздумывая, ответил Савельев.

— Прекрасно. Капитан, ваша цель — ГОК — серьезный стратегический объект, крайне важный для будущего всей Прерии. К сожалению, сильно замусоренный. Очистить его от всякой мрази — непростая проблема. Ещё труднее не упустить тысячи привезённых туда недорослей, не позволить гулять по планете бандитскими шайками… Тем не менее задача перед вами ставится исключительно разведывательная — никакой самодеятельности или геройства. Только информация.

— Если надо, превратимся в тени, товарищ майор.

— Надо, капитан. Очень надо. Действуйте. И не дайте ребятам увлечься, война закончилась.

— Так точно!

— Отлично, капитан, я надеюсь на вас. Подробную информацию и план взаимодействия получите в штабе перед выходом. Теперь — об общей подготовке. Вас будут учить ходить. Вскоре прибудет инструктор. Когда он доложит о вашей готовности, тогда и обсудим корректировки к плану.

— Ходить? — Сказать, что Савельев озадачен — всё равно, что вообще промолчать. Но возмущаться, кипеть и негодовать не спешил. Ждал пояснения, прежде чем делать выводы, уже немного привыкая к манере изъясняться своего нового начальника.

— Я здесь четыре месяца, Василий Петрович. — Моретти встал и подошел к окну, выглянув на улицу, словно кого-то ждал. Стало заметно, что он слегка прихрамывает. Но вот совсем не хотелось сейчас думать о нем, как о недавнем враге, как и о том, где он получил свое ранение. Повернувшись к Василию, майор снова подошёл к столу, однако садиться не стал. Смотрел прямо в глаза, и чувствовалась в нем какая-то усталость и горечь. — Пять случаев гибели людей от хищников. Аборигены разработали целую систему подготовки детей к хождению в лесу, в горах, в прерии. Словом — туда, куда им нужно. Собственно, тех, кто её осилил, эту науку, и регистрируют обычно, как новорожденных. Как правило — года в четыре.