Линуаль всхлипнула, уткнулась Паоле в плечо:

— Получилось? Правда получилось?

— Да вроде. — Паола нервно рассмеялась и тут же замолчала, прикусив губу: испугалась разреветься. Тяжко далось чудо возрождения — до тьмы в глазах, до звона в отяжелевшей голове. Ударило вдруг: а ведь многих так не воскресишь. Вон над одним лучником втроем весь день… А если бы двоих принесли мертвыми? Или, упаси Всевышний, десятерых? Паола обняла подругу и без сил опустилась на пол. Руки скользнули по шелковой ткани плаща…

— Паола, ты что? — Линуаль упала на колени рядом с ней. — Плохо?

— Ничего… сейчас…

Тяжелая ладонь легла Паоле на макушку. К затылку, по шее, по спине пробежалось уютное тепло. Жрец вздохнул:

— Идите, девы, отдыхайте. Я бы вас при храме ночевать оставил, да нынче и устроить негде, сами видите. Завтра пораньше приходите, с самого утра.

Возвращались из храма притихшие. Паола стыдилась приступа слабости, но из мыслей все не шло, не получалось забыть: а ну как десятерых бы? Что тогда — выбирать? Как? А ведь чудо на то и чудо, что не может случиться с каждым…

У ворот гильдии мялись двое: женщина в крестьянской одежде, в черном траурном платке, и щупленький дедок с котомкой через плечо. Задорно торчащая вперед седая бородка придавала ему вид воинственный и озорной, никак не сочетающийся со строго сжатыми губами.

— Мы сказать пришли. Рассказать… — Женщина теребила кончики черного платка.

— И отдать, — добавил дедок. — Имущество, значь. Дело такое, магическое, глядишь, пригодится вам. Ворога, значь, бить.

— Так заходите, — улыбнулась гостям Линуаль. Окликнула пробегающего мимо вездесущего Клаську: — Позови кого-нибудь из учителей, тут люди пришли. Пойдемте пока что в приемную.

На самом деле приемных в гильдии магов было не меньше десятка. Для гостей простых и высокопоставленных, сведущих в магии или нет, своих, не совсем своих и совсем чужих… Сообразуясь с простонародным видом посетителей, Линуаль провела их в маленькую комнатку для просителей из числа крестьян и малоимущих горожан. Гости замялись на пороге, поклонились, входя. Здесь можно было бы их и оставить, но девушки, не сговариваясь, решили подождать. Вести ценились нынче в столице больше золота.

Сесть гости не посмели, так и маялись у входа, пока не вошел Ольрик.

Старый маг не стал разводить долгих предисловий. Оборвал поклоны, сказал:

— Поздоровались, и будет. Рассказывайте, люди добрые, с чем пришли.

— Беженцы мы. — Женщина все мяла свой платок, мяла и мяла, и почему-то Паоле было трудно оторвать взгляд от ее рук, грубых, обветренных, со следами свежих ожогов. — Погорельцы. В столицу шли, потому куда ж еще? Нас со всей деревни только двое и осталось. Пятиизбищи деревня наша звалась.

Голос женщины задрожал; она смахнула слезы уголком платка, хотела еще что-то сказать, но не смогла. Уткнулась лицом в ладони и тихо, почти беззвучно заплакала.

— Большая сила на нас пришла, — мелко закивал старик. — Силища. Такое дело, значь, у нас возле деревни, за рекою, рудник магический был. Вот он, видать, ворогу и понадобился.

— Где точно ваши Пятиизбищи? — вскинулся Ольрик. — Ты мне, дед, точно скажи! Сам понимаешь, тех рудников по Империи…

— Недалеко. — Дедок почесал в затылке. — Шли мы, значь, на закат прямехонько, три дня шли, значь, от дому до столицы. Только где ж тот дом… нету больше нашего дома…

Ольрик подошел к гостям, положил ладонь старику на плечо, вгляделся в лицо.