Когда обнаружилось впервые – честно сказать, я напугался. Спарринг с Володькой Дубининым, таким же спиногрызом, как и я, что может произойти в этом бою, когда мы занимаемся всего лишь седьмой месяц? Нам до сих пор вообще не разрешали спарринговаться, справедливо полагая, что проку от этого месилова бестолковых новичков никакого не будет – один вред! И вот мы на ринге, преисполнены торжественности момента. И первая же моя «двоечка» проходит на ура, и Володька валится на пол, будто ему врезал не такой же оголец, как он сам, а парень года на четыре-пять постарше!

Переполох был! Петрович белый как мел! Только представить – восьмилетка в глубоком нокауте! Похоже, он мысленно уже сухари сушил. Готовился к отсидке.

Все закончилось хорошо, Володька оклемался, без последствий, но с тех пор меня ставили спарринговаться только с парнями старше меня года на три и больше. И то не обходилось без проблем: нокдаун, нокаут – если работали в полную силу – совсем не был такой уж и редкостью. Я работал кулаками, как машина для забивания свай. И еще оказалось, что у меня невероятная скорость и малочувствительность к боли. Я переносил на ногах такие удары, которые свалили бы бойца раза в два старше, а если мне разбивали губу, ставили синяк под глаз – просто этого не замечал. Да и заживало на мне все как на собаке – все удивлялись, и в первую очередь тренер.

Петрович пророчил мне великое будущее, он говорил, что мальчишку с такими данными, как у меня, еще не встречал, что, если я буду работать как следует, тренироваться – олимпийское золото у меня в кармане.

Наверное, так бы и было, если бы Петровича не убили как раз после городских соревнований, на которых я выиграл нокаутами – вчистую, в первых же раундах, под рев ошеломленной толпы. Он погиб в своем подъезде, от удара шилом прямо в сердце, в спину.

Убийц так и не нашли. Поговаривали, что Петрович ввязался в игру на подпольном тотализаторе, проиграл большую сумму и его убрали.

Я рыдал. Честно сказать, он мне был как отец, которого у меня никогда не было. Если бы я смог найти его убийц – растерзал бы на месте, забил до смерти. Возможно, тогда у меня окончательно утвердилась мысль пойти работать в милицию… Мне было шестнадцать, скоро конец учебе в школе, надо думать – кем быть, как жить, и вообще… чем быть в этом мире. Я люто ненавидел шпану, моя мама – следователь, моего тренера подкололи отморозки – куда я еще мог пойти? Кем стать?

И, кстати, насчет шпаны – как и предполагалось, меня попытались достать уже через год после того, как мама навела террор в моей «дорогой» школе. Это были трое пацанов старше меня – по крайней мере года на два. Главный обидчик при этом маячил на горизонте, старательно делая вид, что не имеет к происходящему ровно никакого отношения.

Парнишки заступили мне дорогу с сакральным, набившим оскомину вопросом:

– Ты чо, внатури?! Ты чо тут ходишь, козел?!

Отвечать я не стал. Первым пал тот, что в середине – хлесткий выстрел правой рукой в солнечное сплетение и добивающий свинг слева, в висок.

Второй попытался дернуться, но тут же залился кровью от кросса в нос, а затем упал, получив подлый удар левой – в пах. Я был ниже их на полголовы, потому почти не пришлось нагибаться.

Третий все понял чутьем уличной битой-перебитой дворняги и бросился наутек и за помощью – к недругу, остолбенело наблюдавшему за эпической битвой Давида и трех Голиафов. Но уйти не успел – подножка сзади, а потом – уже на земле, сверху вниз, в скулу, так, что хрустнули кости лица.

Недруг вкурил ситуацию позже всех, видимо потому, что не ожидал подобного результата – я не афишировал свои тренировки и старался не выделяться на физкультуре, хотя давно уже мог уделать любого из одноклассников одной левой.