А на Васильева накатило. Как только выдохся в крови боевой адреналин, завозились в голове разные нехорошие мысли и воспоминания. Кровь и грохот. И смерть. Вспомнился чернявый, лупящий с колена вверх, ошарашенный «бык» с пистолетом: «Я не хотел!..»

    «Я убил человека»,– мысленно произнес он.

    Не то чтобы в груди что-то ворохнулось, но как будто бы потерял что-то такое… Важное.

    – Валерик, чего смурной такой? – На скамейку плюхнулся распаренный красномясый Петренко.

    – Да так,– пробормотал Васильев.– Раньше, понимаешь, не стрелял ни в кого…

    – Ах вот оно что…– Петренко подхватил из ящика пару бутылок пива, свернул зубом пробки, сунул одну бутылку Валерию.– Ты, брат, не печалиться должен, а радоваться. Не дитя невинное, гадину пришил.

    – Откуда ты знаешь, что гадину? Может, нормальный мужик, вроде нас?

    – Это мы – нормальные? – Петренко захохотал.– Ну ты сказал! Слышь, Силыч, чё Валерка гутарит?

    – Что? – Силыч опустился на скамью с другой стороны от Васильева, тоже взял бутылку, пробку снял аккуратно, открывашкой. Чем-то он напоминал Валерию его научного руководителя аспирантских времен. Правда, только в профиль.

    – Говорит – мы нормальные! – И опять заухал басом, как филин-переросток.

    – Он прав,– кивнул Силыч.– Мы – нормальное явление ненормального времени. А с чего это вы о норме заговорили?

    Петренко объяснил.

    – Понятно,– узкое лицо Силыча стало строгим.– Надо бы тебе с Егорычем потолковать. О пути воина.

    – А я просто скажу,– заявил Петренко.– Если мужик со стволом ходит, должен быть готов его в ход пустить. А если ты сам готов кого хлопнуть, значит, кто-то и тебя мочкануть может. Кто не успел, тот опоздал, а кто успел, тот не виноват.

    – В чем-то он прав,– подтвердил Силыч.– В чем-то. Но мы, Валерий, не душегубы. Мы – русские люди, а значит,– православные, христиане. И убивать корысти ради или ради удали нам не пристало.

    – Ну, начались разговоры…– недовольно протянул Петренко.

    – Помолчи! – строго произнес Силыч.– Давай, Валерий, разберемся, что почем. И ради чего мы сегодня не одну душу на суд Божий отправили.

    Тут Петренко хмыкнул, встал и, скинув простыню, плюхнулся в бассейн. На пол хлынула вода.

    – Вот бегемот,– усмехнулся Силыч.– Ну ладно. Так ради чего? Деньги нам заплатили. И удаль мы тоже показали, иным…– он кивнул на плещущегося Петренко,– без этого и жизнь не жизнь. Но только ли ради этого? Нет, я не жду, что ты ответишь. Ты в этом мире себя еще не нашел, скорее, потерял. Но понял, что потерял, а это уже шаг вперед. Так?

    – Да,– согласился Валерий.– Потому и к вам пришел, что понял. Наверно, мне повезло.

    – Ты по году – кто?

    – Собака,– ответил Васильев.

    – Ага. Пес. А псу нужна стая. И поначалу-то все равно, куда стая бежит, куда вожак ведет, лишь бы плечо надежное чувствовать. И силу. Но проходит время, Валерий, и просто бежать в стае уже мало. Хочется знать, куда и за чем бег и на кого охота.