Роман молча поднялся и пошел на кухню, чтобы вылить воду в раковину.

— Вот так ты во всем, — назидательно сказал он, вернувшись. — Торопливость, эмоции… Историкам это вообще свойственно.

— Что за версия? — еще раз спросил я. Если дать Бутлеру возможность порассуждать о недостатках исторической науки вообще и профессионалов-историков в частности, то иных тем коснуться уже не придется.

— Ах да, версия… Позавчера Шпринцак заявил, что он действительно был в тот вечер на вилле дяди. Учитывая, что Гай ни слова не говорит без подсказки Бреннера, адвокат в курсе дела.

— Ты же говорил, что он расколется, — поддакнул я, чтобы сделать Роману приятное.

— Расколется, говоришь? Послушай, что он наплел. Гаю позвонил некто, когда он в компании с приятелями играл в шеш-беш. Был это, естественно, не Нахмани. Звонил, видишь ли, дядя собственной персоной и впервые за целый год предлагал Гаю приехать в Герцлию, чтобы поговорить о делах. Шанс нельзя было упускать, и Шпринцак поехал. Он остановил машину перед виллой и пошел к дому. Поливальные машины только что закончили работу, дорожка была мокрой, и Шпринцак раза два оступался — так появились его следы. Дверь была заперта, на звонки никто не отвечал, и это племянника удивило. Гольдфарб был человеком слова. Если сказал «приезжай», то никак не мог сесть в свой «вольво» и уехать. Ключа от виллы у Гая, естественно, не было, и он решил обойти дом, заглянуть в окна — могло быть, например, что дядя смотрел телевизор и не слышал звонка.

До стен дома поливальные машины не доставали, здесь было сухо, но в тот момент Гай, конечно, вовсе не думал о следах. Он заглянул в окно салона — никого. Он завернул за угол, здесь окна виллы выходили на соседнюю улицу, где еще велось строительство и ни один из домов не был заселен. Он подошел к окну кабинета и увидел… Как по-твоему, что, по словам Шпринцака, он увидел?

— Откуда мне знать? — пробормотал я, хотя ответ был очевиден.

— Шпринцак утверждает, что увидел дядю, лежавшего посреди комнаты в луже крови. Заходившее солнце было с другой стороны виллы, свет в кабинете не горел, а окно было закрыто. В общем, видно было плохо, но достаточно, чтобы Шпринцак, по его словам, пришел в ужас. Тут произошла вещь, которая и вовсе лишила его остатков мужества. Он увидел у своих ног… Что, по-твоему, он увидел, Песах?

— Откуда мне знать? — повторил я, на этот раз совершенно искренне.

— Он увидел пистолет, можешь себе представить… Шпринцак поднял оружие и сразу узнал его — это был его собственный пистолет, лежавший всегда в бельевом ящике в салоне его квартиры. Утром пистолет, по утверждению Шпринцака, был на месте. А теперь… Короче говоря, он связал концы с концами и режил смыться от греха подальше. Пистолет забрал с собой, протер, вернувшись домой, и спрятал на прежнее место. А когда явился инспектор Соломон, начал отпираться — просто от страха. Думал, что, раз он не убивал, то полиция найдет убийцу, и его оставят в покое. А полиция, видите ли, оказалась более дотошной, в покое его не оставила… Как тебе версия?

Мои серые клеточки еще не закончили переваривать информацию, и я промолчал.

— Мы, — продолжал Роман, — отвезли Шпринцака на виллу, и он продемонстрировал всю последовательность своих действий. Даже адвокату Бреннеру, который при этом присутствовал, было ясно, что подзащитный выдумывает. Шпринцак обошел дом, показал место, где, по его словам, лежал пистолет — это был бетонированный бордюр палисадника, метра два от стены виллы в сторону забора. Поскольку никаких логических объяснений Шпринцак не дал и давать не собирался, пришлось самим увязывать концы с концами.