– В этот момент ты могла бы сказать, что с тобой происходит то же, что и со мной, – сказал в конце концов Бирнбаум.

– Но со мной происходит не совсем то же, что и с вами, – возразила я. – У меня сейчас глубокий личный кризис. Моя семья распадается, и я влюбилась в своего начальника. Ладно, его мнимая возлюбленная оказалась его кузиной, но я вам говорю, что мои проблемы исключительно многообразны. К тому же есть ещё и другой мужчина. Он случайно тоже в меня влюблён. Его зовут Борис.

– Что ты, собственно, хочешь мне сказать? – спросил Бирнбаум.

Да, а что я ему, собственно, хотела сказать? Я была слишком пьяна для разумного ответа на этот вопрос.

– Я думаю, мне нужно ещё немного времени, чтобы упорядочить мои проблемы, – объяснила я. – Кроме того, я вдрызг пьяная.

Бирнбаум помолчал некоторое время.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Я дам тебе время. До завтрашнего вечера. Все проблемы, которые ты до этого времени не решишь, мы решим вместе.

Глава 18

На следующее утро я проснулась с гудящей головой. Оно и понятно: накануне вечером большое количество шампанского сменилось большим количеством вина, поданного за ужином. Ужин был первоклассный, вино подливалось непрерывно – пино гри к супу, рислинг к рыбе и красное сухое к птице.

Первое, что я увидела, открыв наутро глаза, – это лицо моего маленького племянника. Рядом маячила физиономия моей маленькой племянницы.

– Тык, тык тебе в глазик, – сказала она, но прежде чем её острый пальчик добрался до моего лица, я кое-как уселась на постели.

– Что вы здесь делаете?

– Пришли к тебе в гости, – сказала Генриэтта. – И Леандер тоже.

– А мама ваша где?

– Отсутствует, – ответил Филипп – он сидел за моим письменным столом и держал на коленях Леандера.

– Неужели! – воскликнула я. – Что случилось? Кто-то поджёг твою постель, или почему ты её покинул?

– В дверь позвонили, и поскольку ты спала как сурок, мне волей-неволей пришлось пойти открывать, – ответил Филипп. Финн и Генриэтта взобрались на мою постель и пытались попасть пальчиками друг другу в глаза. – На пороге стояли дети, все трое. И в коляске куча вещей. Только Тони не было.

– Странно. А мама где?

– Она со вчерашнего дня ревёт белугой. Из-за папы. Сегодня ночью она спала в студии, потому что не могла вынести опустевшей половины постели. Это всё моя вина.

– Да, это так, – ответила я. – Но и мама несёт свою долю ответственности. Не говоря уже о бедной Хелене.

– Я выгнал из дома собственного отца, – сказал Филипп похоронным голосом. Леандер завозился у него на коленях и неблагосклонно закаркал.

– Ему жарко, – объяснила я. – Сними с него верхние вещи.

Филипп неловко снял с малыша кофточку. К ползункам Леандера была приклеена записка.

– «Я сплю. Пожалуйста, позаботьтесь о детях, если я больше не проснусь. Тони», – прочёл Филипп. – «P.S. Не пытайтесь меня разыскивать». О Боже! Ханна!

– Тык, тык тебе в глазик! – закричал Финн, а Генриэтта закричала:

– Чёртов бастард!

Я схватила обоих за воротники и усадила на ковёр, где они тут же начали драться, как юные котята.

– Так, – сказала я Филиппу. – Ну, начнём. – Хотя моя голова гудела так, как будто в ней настраивал инструменты симфонический оркестр, я выпрыгнула из кровати с лёгкостью человека, пившего только свежую родниковую воду.

У меня было много дел.