Попасть на паром из Портавади (Portavadie) в Тарберт стало немного проще, чем раньше; в прошлый раз на палубу нужно было въезжать задом, что, вероятно, безумно радовало водителей фур с прицепами. А несколько лет назад моя машина оказалась единственной на пароме, и это было даже романтично. Я ехал, чтобы пообедать с бывшей подругой, – это была абсолютно платоническая встреча, но все равно чувствовалась некоторая пикантность.

Примерно через год тот же паром можно было увидеть в начале первой серии телеэкранизации моего романа «Воронья дорога», где Джо Макфадден играл главного героя, Прентиса Макхоуна, который в одиночестве стоял на палубе, возвращаясь домой на похороны. Я помню, как смотрел эту серию еще до выхода в эфир и очень нервничал – «Воронья дорога» стала моей первой книгой, успешно адаптированной для телевидения, – и когда я увидел эту сцену и провел параллели со своим путешествием примерно годичной давности, у меня появилась странная, необоснованная уверенность, что все будет хорошо, хотя я и не считаю, что атеистам вроде меня разрешено верить в добрые предзнаменования (но мы все равно время от времени это делаем); я решил, что сериал получится хороший. В итоге с радостью сообщаю, так и получилось.

Всю дорогу я слушаю то радио, то старый кассетник; по радио узнаю последние новости о войне, а кассеты ставлю потому, что по-прежнему остро реагирую на войну, хочется послушать что-нибудь ностальгическое и приятное. IPod я тоже взял, вместе с адаптером для подключения к магнитоле в «Лендровере» (CD – это слишкомуж хай-тек для такой старой машины; я рад уже тому, что у меня кассетник, а не бобинный магнитофон), но мне лень его подключать.

В общем, мне по ушам ездят то захлебывающиеся от восторга журналисты, которые сообщают, насколько глубоко американские и британские солдаты продвинулись в Багдаде и Басре, то старые песни, записанные еще до Первой войны в Заливе .

Дорога от Тарберта до Кеннакрейга (Kennacraig), откуда отходит паром до Айлы, занимает десять минут. Путь до Порт-Эллен (Port Ellen) длится пару часов, за которые день превращается в вечер. Все это время сижу в баре, читаю в газете про войну, а потом переключаюсь на книги о виски, которые взял с собой для изучения. Выпиваю пару кружек пива. Обычно я не пью, если мне потом садиться за руль, но если долго плыву на пароходе, а после этого остается проехать совсем чуть-чуть, то расслабляюсь и выпиваю, но не больше, чем можно по закону. Две кружки пива – это совсем не страшно, но они наталкивают меня на другую вредную мысль: «Эх, сейчас бы сигаретку…»

Всему виной дурь. Когда я впервые начал покуривать косяки, их всегда делали из гашиша, смешанного с табаком – по-моему, первые десять лет я траву даже в глаза не видел, – а потом, особенно во время, так сказать, «сеансов безудержного кайфа», когда мы с приятелями так укуривались, что не могли скрутить следующий самокрутку или забить бонг, обычная сигарета помогала поддерживать контакт, да к тому же обычную сигарету достать было намного проще. Короче, в итоге у меня появилась временная, спорадически возникающая зависимость от табака, и я решил, что да, старая ядовитая пропаганда, которой пичкали наше поколение, на самом деле права и марихуана может подтолкнуть к употреблению куда более страшных наркотиков. Точнее, одного – табака, если вы забиваете косяки именно с ним. Ах, радости нарушения идиотских запретов… (вернемся к этой теме позже, на всякий случай, чтобы не было иллюзий)!

Но вот странность: на трезвую голову меня преследует непереносимость табачного дыма. Я из тех людей, которые говорят курильщикам в некурящих вагонах, чтобы они выбросили сигарету. (Хмм, кажется, официально это называется «лицемерие»? Нет?) Даже когда еду на последнем поезде, где почти все пассажиры пьяны и считают, что курить можно, даже когда курильщики здоровее меня или их просто больше.