– Почему вы так говорите? Ведь он прочитал ваши мысли?

– Это только кажется. Я думал об этом. Я еще не знаю, как это происходит, но мне кажется, что ответ на этот вопрос связан с Ларри Чейзом.

– С Ларри? Каким образом?

– Вы же не знаете, какой это болтун. Он интересуется людьми. Сначала выложит полную историю жизни какого-то человека, а потом утверждает убежденно, что не сказал ни слова на эту тему. Мне как раз вспомнилось, что он что-то знал или подозревал, что знает относительно Марсии Блистоун и… и дел, о которых я не хочу говорить. Он упоминал об этом в письме ко мне. И если Пенник является мастером вытягивания информации, а потом маскирует это…

– Но это не объясняет, откуда Пенник мог знать, когда вы будете думать об этом!

– Я в этом совсем не уверен. Предположим, что он великолепный психолог. Это основа деятельности каждого гадальщика.

– Ну а как быть с бюстом Листера?– И… – она заколебалась. – Простите, что я об этом вспоминаю, но другие вещи, о которых говорил Пенник? Та последняя?

– Признаю, что истории с бюстом Листера не понимаю. А ту, что вы называете «последней», он мог прочесть на моем лице. На нем все отражается. Я не умею долго сохранять каменную маску.

Воцарилось молчание. Вики бросила выкуренную сигарету в пустой камин и стала нервно ходить по ковру.

– Осталось еще предсказание. Что Сэм… вы знаете.

– Мистер Констебль, – ответил с изысканной вежливостью Сандерс, – пока еще не умер. Даже если Пенник умеет читать мысли, то пусть меня повесят, но я не поверю, что он может предсказывать будущее.

– Если вся эта история является одним большим обманом…

– Этого я не сказал. Я не исключаю, что Пенник обладает некоторыми телепатическими способностями. Но, как это случается не с одним честным человеком, он помогает себе мелким обманом и незаурядными способностями к дедукции.

– Значит, вы не верите, что мысль может быть использована как сила или физическое оружие?

– До конца моей жизни я буду возражать против этого.

Из спальни, расположенной через две комнаты от них, послышался страшный крик Мины. На часах Сандерса было без одной минуты восемь.

Это был нечеловеческий крик, полный физической боли и ужаса. Она кричала и почти одновременно говорила что-то, они смогли выделить только постоянно повторяющееся имя ее мужа. Вики вглядывалась в доктора с выражением суеверного ужаса на лице, он боялся, что через минуту и она начнет кричать.

Сандерс отворил дверь в холл. И там увидел сцену, которую потом многократно описывал.

Сэм Констебль, одетый к ужину, стоял, опершись о перила в нескольких шагах от лестницы. Всем туловищем он опасно наклонился вперед, одной рукой придерживаясь за столб. Вторая рука дернулась, судорожно разжимая пальцы, и в течение нескольких секунд Сандерс думал, что он тяжело рухнет через перила на первый этаж. Но он уже слишком обмяк. Гротескно скрючившееся тело осело вниз к столбикам балюстрады, а рука с глухим стуком ударилась о ковер. Голова была повернута в сторону, так что Сандерс увидел его лицо, только когда Констебль опрокинулся на спину.

Крик прекратился. Мина, вцепившись зубами в носовой платок, неподвижно стояла в полуоткрытой двери одной из комнат напротив лестничной клетки.

Теперь, когда наступила тишина, думать стало легче. Сандерс подбежал и опустился на пол около Сэма. На секунду он почувствовал легкое дрожание пульса, которое замерло при его прикосновении. Сэмюэль Констебль был мертв.

Еще стоя на коленях, доктор осмотрелся. Ведущие в холл двери спальни Мины, его комнаты и комнаты Вики были открыты. Из своего положения он мог заглянуть под кресло, кровать и даже под туалетный столик, стоящий у стены в комнате Вики. И именно под этим предметом меблировки его взгляд наткнулся на какое-то светлое пятно.