Он собственноручно вытащил этого пронырливого дохляка за пределы госпиталя (под аплодисменты медсестер и ходячих пациенток!), а затем буквально всучил его в руки подошедших патрульных!

…забыв почему-то упомянуть про то, что госпиталь собирается подать на семью Кирью в суд.

— Я люблю тебя Ацу!! — надрывался практически уносимый военными полицейскими Харуо, отчаянно улыбаясь от уха до уха, — Я тебя очень-очень сильно люблю!!

— И я тебя, Хару-чан!!! — орала в ответ окруженная медсестрами Ацуко, практически выпрыгивая из раскрытого окна, — Скоро мы будем вместе! Очень скоро!!

«Через неделю, не меньше», — отдуваясь, подумал Даичи, спеша вернуться к своей работе. Улыбки персонала, провожающего его по этой дороге славы, грели душу.

Однако, ответственный врач, идущий на свой пост, слегка задержался у отделения, где держали новорожденных детей. Безошибочно и привычно найдя взглядом люльку с здоровым, тихим, почти постоянно спящим Кирью-младшим, Даичи покачал головой.

— Ох и сложно же вам придется, младенец-сан, — еле слышно проговорил Ишимото, — Ох и сложно…

Несмотря на совершенно иную специализацию, что-то не подсказывало, а буквально твердило опытному врачу, что если супруги Кирью и изменятся со временем, то совсем незначительно. А значит, у их чудом выжившего сына будет более чем насыщенная жизнь.

Если он, конечно, выживет вообще.

Глава 1

Обыкновенный японский школьник

Япония, Токио, 1 апреля 1991 года. (почти пятнадцать лет спустя)

Проснувшись, открываю глаза. Смотрю на нависающий над кроватью и лежащим в этой кровати мной канделябр. Старинный, выполненный из бронзы, с девятью массивными чашками и витым стволом, уходящим в разлапистую треногу. Одну-две секунды смотрю, больше не нужно. Старинный предмет служит мнемоническим фокусом, облегчающим «включение» организма после глубокого сна, помогает ускорить запуск блоков памяти, так что, благодаря такой напоминалке, я не сколько просыпаюсь, сколько включаюсь. Очень экономит время.

Подъём. Сев на кровати, автоматически тянусь к массивному старому будильнику, нажимая неуступчивую кнопку отмены звонка. Он должен зазвонить в пять-ноль-пять утра, но я ни разу не слышал его звонок. Семья утверждает, что он невероятно противный. Кое-кто даже хотел, чтобы я его услышал сам, от чего и переставил время на пораньше, но этому «кое-кому» не повезло. Я замечаю такие вещи и всегда заставляю жалеть злоумышленников о содеянном.

Моя комната ничем не отличается от комнаты любого подростка Японии, за исключением трех предметов — канделябра, кровати вместо футона, а также стола с установленным на нем персональным компьютером. Вычислительные машины лишь набирают популярность, но пока являются редкостью.

В зеркале отображается высокий молодой японец пятнадцати лет. Мне дают больше. Симметричные черты лица, черные волосы, черные глаза. В удовлетворительной форме. Окружающие склонны всё преувеличивать в отношение меня. Считают, что выгляжу чуть ли не на двадцать («это из-за твоей строгости!» © мать), что красив, что накачан как профессиональный спортсмен.

Глупости.

Надев спортивную форму, выхожу из дома. Он у нас неприлично большой, если верить пересудам соседей, но по мне — так идеален для семьи в пять человек. Большая спальня у родителей, по комнате у детей, небольшая студия матери, гостевая, еще одна комната, из которой хотели сделать вторую гостевую спальню, но я настоял на том, чтобы там был спортзал. Гараж на первом этаже для отцовской «Тойоты»? Ну, нестандартная для Японии планировка.