— Хью, ты что-нибудь слышал о Филиппе?

— С тех пор как мы ввязались в эту экспедицию, я практически ничего не слышал даже о своей Кэтрин, — ответил Свайнфорд. — Поэтому мои новости едва ли намного свежее твоих. — Потом, чуть смягчившись, он добавил: — Однако последние достоверные известия, которыми я располагаю, говорят, что с твоей семьей все в порядке.

— Спасибо.

Дальше они шли молча. Другими сведениями Хью, похоже, был не склонен делиться с зятем. Можно было подумать, что военное положение распространяется и на разговоры родственников.

Миновав другую стражу, они вошли в прекрасный зал. Вечернее солнце скупо пробивалось сквозь средники окон. В зале находилось немало людей, стоявших группами или поодиночке. Звучала приглушенная речь. В дальнем конце зала было несколько дверей. Хью Свайнфорд постучал в первую из них. Изнутри ответили. Хью жестом велел Джеффри подождать, а сам вошел и закрыл за собой дверь.

Джеффри взглянул на дубовые стены, украшенные королевским гербом. Предстоящая встреча с Гонтом вселяла тревогу, и не только по причине провала миссии. Жизнь ниточкой связала их судьбы: Джона Гонта, в свите которого служил Хью Свайнфорд, жены Свайнфорда Кэтрин, ее сестры Филиппы, и супруга последней — Чосера. Непонятны отношения между Гонтом и Кэтрин. Никто не знал, ограничиваются ли они по-прежнему взглядами и приятными комплиментами. Если верить слухам, то, по-видимому, уже нет. Возможно, осунувшееся лицо шурина отчасти и есть ответ на этот вопрос.

Чосер забеспокоился, почему Хью так долго не появляется, но тут Свайнфорд вышел и жестом предложил Чосеру войти. При этом неожиданно похлопал Джеффри по плечу и сказал: «Мы рады снова видеть тебя». Джеффри сразу же оказался в передней и потому не успел отгадать, кого тот имел в виду под словом «мы». Свайнфорд остался снаружи в зале. За столом сидел один из секретарей Гонта, сэр Томас Элиот. Они были немного знакомы.

Рыцарь встал, приветствуя вошедшего. Помещение освещалось куда более скупо, чем зал, однако же Чосер отметил — если ему, конечно, не померещилось — некоторое удивление на лице сэра Томаса.

— У вас такой вид, будто вы побывали на войне, — сказал рыцарь вместо приветствия. Джеффри потрогал рукой свой небритый подбородок и окинул быстрым взглядом одежду, которая в самом деле была изрядно запачкана. Он уже жалел, что не задержался в гостинице и не позаботился о внешнем виде. Сэр Томас являл собой разительный контраст: его изящное одеяние было хорошо подогнано. Ни дать ни взять законченный комнатный рыцарь.

— Приношу извинения за мой вид, — ответил Джеффри, — но мои известия не терпят отлагательства. Я очень спешил.

— Я слышал, что вы погибли, — сказал сэр Томас. — Рад, что слухи оказались ложными.

— А уж как я рад, — отозвался Чосер, озадаченный новостями о своей смерти.

Сэр Томас показал на другую дверь в комнате и добавил:

— Это вход в его личные покои. Вам направо. Снаружи стоит охрана. Она предупреждена о вашем появлении. Вас впустят.

Чосер вошел в коридор с каменным полом и стенами. Не было нужды спрашивать, в чьи личные покои его направили. Официальных гостей и просителей Джон Гонт или принц принимали либо в большом зале, либо в одной из малых приемных комнат, где было оборудовано возвышение под балдахином, и все помещение утопало в бархате. Но если сыновья короля желали принять кого-либо неофициально, без лишних церемоний и подальше от вездесущих сопровождавших, то они пользовались этими комнатами.