Изменить размер шрифта - +
Ты же понял.

В трубке Пфефферкорн расслышал мужской голос.

— Ты не одна?

— Да это Пол.

— Какой Пол?

— Ну, пап. Ты его сто раз видел.

— Разве?

— Да.

— Наверное, старею.

— Перестань.

— Не успею запомнить имя твоего кавалера — глядь, уж новый.

— Папа. Прекрати.

— А что я?

— Неужели так трудно запомнить его имя?

— Что-то важное я запоминаю.

— Это важное. Мы женимся.

Пфефферкорн покачнулся, ухватился за стул, засопел.

— Было бы неплохо услышать «поздравляю».

— Милая… — сказал Пфефферкорн.

— Или хотя бы «люблю тебя».

— Просто меня огорошило, что моя единственная дочь выходит за человека, которого я в глаза не видел…

— Вы не раз встречались.

— …и чье имя с трудом вспоминаю.

— Папа, хватит. Терпеть не могу, когда ты такой.

— Какой?

— Прикидываешься маразматиком. Ничего смешного, это важно.

Пфефферкорн прокашлялся.

— Ладно, милая, извини.

— Теперь можешь за меня порадоваться?

— Конечно, я рад, милая. Мазел тов.

— Ну то-то же. — Дочь шмыгнула носом. — Хорошо бы нам вместе поужинать. Чтоб ты получше узнал Пола.

— Ладно. Завтра?

— Не пойдет. Пол допоздна работает.

— А чем… — Пфефферкорн замялся. — Напомни, чем он занимается?

— Он бухгалтер. Пятница сгодится?

Вечера Пфефферкорн отдавал чтению и ничему другому.

— Вполне.

— Я закажу столик. Еще позвоню.

— Хорошо. Э-э… милая? Поздравляю.

— Спасибо. До пятницы.

Положив трубку, Пфефферкорн взглянул на фотографию дочери, стоявшую на письменном столе. Поразительное сходство с бывшей женой. Многие это отмечали, что всегда вызывало досаду. Мысль, что дочь принадлежит не только ему, казалась ядовитой насмешкой. Ведь именно он ее воспитал, после того как жена бросила их, а позже умерла. Теперь он осознал, что был чрезмерно ревнив и вдобавок глуп. Дочь была ничьей, она принадлежала только себе и предпочла отдаться бухгалтеру.

 

5

 

Пол скомкал свой монолог о достоинствах ежегодной ренты и, извинившись, отбыл в туалет.

— Я так рада нашей встрече, — сказала дочь.

— Я тоже, — ответил Пфефферкорн.

В ресторанах он не обедал и впредь не собирался. Начать с того, что здесь похабно высокие цены, несоизмеримые с величиной порций. Пфефферкорн долго изучал меню, тщетно выискивая блюдо без загадочных ингредиентов. Потом смутил дочь тем, что устроил официанту допрос об особенностях какой-то рыбы. С объяснениями влез Пол: мол, с недавних пор эта рыба весьма популярна благодаря своей жизнестойкости. Пфефферкорн заказал стейк из вырезки. Подали нечто в форме ленты Мёбиуса.

— Что хороню в здешних десертах, — сказала дочь, — они не сладкие.

— Разве сладкому не полагается быть сладким?

— Уф, папа. Ты же понял.

— Ей-богу, нет.

— Не чрезмерно сладкие.

— А-а…

Дочь отложила десертное меню.

— Как ты?

— Превосходно.

— Переживаешь?

— В смысле, из-за Билла? Нет, ничего.

Быстрый переход