Ты же понял.
В трубке Пфефферкорн расслышал мужской голос.
— Ты не одна?
— Да это Пол.
— Какой Пол?
— Ну, пап. Ты его сто раз видел.
— Разве?
— Да.
— Наверное, старею.
— Перестань.
— Не успею запомнить имя твоего кавалера — глядь, уж новый.
— Папа. Прекрати.
— А что я?
— Неужели так трудно запомнить его имя?
— Что-то важное я запоминаю.
— Это важное. Мы женимся.
Пфефферкорн покачнулся, ухватился за стул, засопел.
— Было бы неплохо услышать «поздравляю».
— Милая… — сказал Пфефферкорн.
— Или хотя бы «люблю тебя».
— Просто меня огорошило, что моя единственная дочь выходит за человека, которого я в глаза не видел…
— Вы не раз встречались.
— …и чье имя с трудом вспоминаю.
— Папа, хватит. Терпеть не могу, когда ты такой.
— Какой?
— Прикидываешься маразматиком. Ничего смешного, это важно.
Пфефферкорн прокашлялся.
— Ладно, милая, извини.
— Теперь можешь за меня порадоваться?
— Конечно, я рад, милая. Мазел тов.
— Ну то-то же. — Дочь шмыгнула носом. — Хорошо бы нам вместе поужинать. Чтоб ты получше узнал Пола.
— Ладно. Завтра?
— Не пойдет. Пол допоздна работает.
— А чем… — Пфефферкорн замялся. — Напомни, чем он занимается?
— Он бухгалтер. Пятница сгодится?
Вечера Пфефферкорн отдавал чтению и ничему другому.
— Вполне.
— Я закажу столик. Еще позвоню.
— Хорошо. Э-э… милая? Поздравляю.
— Спасибо. До пятницы.
Положив трубку, Пфефферкорн взглянул на фотографию дочери, стоявшую на письменном столе. Поразительное сходство с бывшей женой. Многие это отмечали, что всегда вызывало досаду. Мысль, что дочь принадлежит не только ему, казалась ядовитой насмешкой. Ведь именно он ее воспитал, после того как жена бросила их, а позже умерла. Теперь он осознал, что был чрезмерно ревнив и вдобавок глуп. Дочь была ничьей, она принадлежала только себе и предпочла отдаться бухгалтеру.
5
Пол скомкал свой монолог о достоинствах ежегодной ренты и, извинившись, отбыл в туалет.
— Я так рада нашей встрече, — сказала дочь.
— Я тоже, — ответил Пфефферкорн.
В ресторанах он не обедал и впредь не собирался. Начать с того, что здесь похабно высокие цены, несоизмеримые с величиной порций. Пфефферкорн долго изучал меню, тщетно выискивая блюдо без загадочных ингредиентов. Потом смутил дочь тем, что устроил официанту допрос об особенностях какой-то рыбы. С объяснениями влез Пол: мол, с недавних пор эта рыба весьма популярна благодаря своей жизнестойкости. Пфефферкорн заказал стейк из вырезки. Подали нечто в форме ленты Мёбиуса.
— Что хороню в здешних десертах, — сказала дочь, — они не сладкие.
— Разве сладкому не полагается быть сладким?
— Уф, папа. Ты же понял.
— Ей-богу, нет.
— Не чрезмерно сладкие.
— А-а…
Дочь отложила десертное меню.
— Как ты?
— Превосходно.
— Переживаешь?
— В смысле, из-за Билла? Нет, ничего. |