|
Для контакта с миром была оставлена лишь узкая прорезь для глаз. Пребывать в этом головном уборе долгое время было неуютно: в нем тяжело дышалось, да и голову он стягивал слишком плотно. Тем не менее эффектное появление на премьере того стоило. Помимо черной шапочки-шлема, на Линде был надет мешковатый костюм из какого-то специально обработанного материала — вроде армейской химзащиты. Жесткая ткань топорщилась, сминалась острыми складками и неприятно шуршала при каждом движении. Главным преимуществом этого наряда, помимо внешней эффектности, было то, что он полностью, до неузнаваемости, скрывал очертания фигуры. Глядя на силуэт Линды в защитном костюме и балаклаве, никто не смог бы сказать, стройна эта женщина или толста, молода или стара. Линда прекрасно знала все достоинства своей фигуры, знала, что под одеждой у нее есть за что подержаться, и бесформенный балахон давал ей возможность подразнить не только зрителей, но и себя саму. Грубый шершавый материал защитного комбинезона слегка царапал и натирал ей кожу. Контакт с этой тканью напоминал прикосновения опытного любовника, которому нравится доставлять возлюбленной не только море удовольствия, но также немного боли и других неприятных ощущений.
Линда подтянула повыше хирургические перчатки, доходившие ей почти до локтя. На ногах у нее были бесформенные небесно-голубые бахилы — обувь, обязательная для ношения в операционной. Улыбнувшись под черной маской, Линда подумала: «А ведь это и есть самая настоящая операционная». Она сделала несколько шагов. «До чего ж я хороша — чертовски хороша!» — решила она. Еще пара шагов по направлению к кровати, и Линда вновь остановилась. «Дженнифер, — мысленно напомнила она себе. — Ну уж нет. Не существует больше никакой Дженнифер. У нас она Номер Четыре — и все». Номеру Четыре было шестнадцать лет. Девочка из небольшого университетского городка, живущего уединенной жизнью, далекой от жизни большого мира. Из привычного круга ее вырвала и принесла сюда роковая случайность. Линде были известны адрес Номера Четыре, домашний телефон, имена немногих друзей и подружек, а также некоторые семейные и прочие обстоятельства — все, что можно было выяснить, внимательно просмотрев содержимое рюкзака, бумажника и мобильного телефона девочки. Линда остановилась в центре комнаты. От железной кровати ее отделяли три-четыре метра. Над спинкой кровати в стену были крепко вкручены металлические кольца для крепления наручников. Да уж, Майкл на этот раз постарался. Закончив с подбором реквизита, он взял на себя роль режиссера: энергичными росчерками мела на полу были намечены несколько прямых и изогнутых линий. Эта «координатная сетка» должна была помочь им обоим ориентироваться в пространстве, учитывая, с какой точки и под каким углом ведет съемку та или иная камера. Остановившись вот на этом перекрестии двух линий, можно было получить отличный план в профиль. Другая камера в этот момент снимала Линду анфас. Не следовало забывать и о том, что съемка велась непрерывно при помощи еще одной камеры, закрепленной на потолке помещения. О комфорте зрителей нужно было помнить ежесекундно. Выложив за зрелище деньги, они ожидали от исполнителей эффектной съемки в различных ракурсах и профессиональной операторской работы. Что ж, заплатив сполна за впечатления, щекочущие нервы, клиенты имели полное право на лучшие кадры — на картинку, которая давала бы им постоянное ощущение присутствия и даже, быть может, соучастия в происходящем. Всего в комнате было пять камер, хотя в глаза бросалась только одна — достаточно крупная профессиональная «Sony», снимающая в формате HD. Она была закреплена на штативе и нацелена на железную кровать. Для съемки с других точек — из двух углов, образованных фальшивыми стенами из гипсокартона, и с такого же подвесного потолка — использовались высококачественные, но куда меньшие по размерам веб-камеры. |
