Тогда я поставил в сенях табурет. Перед табуретом поставил валенки, сам я надел папин тулуп, в руку я взял топор и влез на табурет.

Долго я ждал, вдруг слышу: мама идет. Подергала дверь, дверь и открылась. Как увидала, что такой большой да с топором, так и стала в дверях.

Я поднял руку с топором и сказал:

— Я разбойник.

Вдруг мама засмеялась и говорит:

— Не разбойник ты вовсе, а Сашка. — И столкнула меня с табуретки. — Фу, как перепугал!

А это она потому узнала, что у меня голос тонкий. Потом сказала, чтоб не смел больше, — все-таки, значит, испугалась.

БОРОДА

Один старик шел ночью через лед. И уж совсем подходил к берегу, как вдруг лед подломился, и старик упал в воду. А у берега стоял пароход, и с парохода шла железная цепь в воду к якорю.

Старик добрался до цепи и стал по ней лезть. Вылез немного, устал и стал кричать: «Спасите!»

Матрос на пароходе услыхал, поглядел, — а на якорной цепи кто-то прицепился и кричит.

Матрос не стал долго думать, нашел веревку, схватил конец в зубы и полез по цепи вниз спасать старика.

— На, — говорит матрос, — веревку, обвяжись, дедушка, я тебя вытяну.

А дедушка говорит:

— Нельзя меня тянуть: у меня борода к железу примерзла.

Матрос достал нож.

— Отрежь, — говорит, — дед, бороду.

— Нет, — говорит дед. — Как же мне без бороды?

— Не до весны же ты на бороде висеть будешь, — сказал матрос, отхватил ножом бороду, обвязал старика и вытянул его на веревке.

Потом матрос привел его в теплую каюту и говорит:

— Раздевайся, дедушка, да ложись в постель, а я тебе чаю согрею.

— Какой чай, — говорит дед, — коли без бороды я теперь. — И заплакал.

— Смешной ты, дед, — сказал матрос. — Чуть было совсем ты не пропал, а чего бороды жалеть, коли она вырастет.

Стащил с себя старик мокрую одежу и лег в теплую постель.

А наутро сказал матросу:

— Твоя правда: вырастет борода, а без тебя бы я пропал.

КАК МАЛЬЧИК ТОНУЛ

Я шел по берегу и смотрел, как плотники строят пристань. Большущие бревна плавали в воде плотно одно к одному. Их доставали из воды и забивали в дно, так что из воды торчал целый забор из бревен. Вдруг мне показалось, что там, где плавали сваи, что-то мелькнуло. Я не знал что, а побежал туда.

Я не спускал глаз с этого места и бежал со всей силы.

А сбоку я увидал краем глаза: как раз туда бежит телеграфист. Бежит со всех ног и держится за живот. У него на поясе была сумка с телеграммами, и он боялся, что они выпадут.

Телеграфист тоже смотрел в то место, куда глядел и я. Земля там осыпью спускалась к воде, а на воде плавали сваи — плотно, как плот. Телеграфист мне ни слова не сказал, а только ткнул пальцем, укрепился ногами на осыпи и протянул руку. Я тоже ни слова не сказал, а взял крепко телеграфиста за руку, а сам лег на сваи и просунул руку между ними — в том самом месте, куда мы оба глядели, не сводя глаз.

Я стал шарить рукой в воде. И вдруг маленькие пальчики попались мне и крепко вцепились в мою руку. Я ухватился тоже. И тут же телеграфист потянул меня на берег. Сваи разошлись, и вслед за моей рукой вылезла маленькая рука, а за ней голова, и мы вытащили мальчика.