– Само собой?

Он вздохнул и взъерошил волосы. Ему было неловко говорить об этой стороне своей жизни, которую он так отчаянно желал забыть.

– Лет шесть назад в Андерсен-Холле к директору Данну обратилась молодая вдова, которая хотела стать покровительницей приюта. Она слышала много хорошего о приюте и хотела узнать о нем больше. – Прескотт пожал плечами. – В это время я жил с приятелем в городе, пытаясь хоть как-то свести концы с концами. Я пришел в приют, чтобы встретиться с Кэт, и наткнулся на эту даму.

– Значит, вам было около двадцати одного года?

– Да. Ну так вот. На даму произвели впечатление мое красноречие и манеры. И она была одинока…

– Значит, она покупала вам одежду, обеспечивала вас, а взамен ожидала…

– Она желала всего лишь, чтобы кто-то скрасил ее одиночество – чтобы у нее был приятный компаньон, который мог бы ее выслушать, сопровождал на балах и светских раутах. Все было абсолютно невинно.

– Абсолютно невинно? Это непостижимо, Прескотт! Мне что-то не верится, что ей не хотелось чего-то…

– Благодарю вас за комплимент, Эдвина. Нет, чего-то большего ей не хотелось. – Прескотт покачал головой, погрузившись в воспоминания. – Она была добропорядочной женщиной. Вышла замуж за своего двоюродного брата, чтобы, произведя на свет наследника, оставить собственность в семье. У нее было несколько выкидышей, и, когда ее муж умер, так и не оставив после себя потомства, она обвиняла в этом себя. Ей был нужен компаньон – вот и все. – Он вскинул голову. – У нее был небольшой круг знакомых и подруг, которые вскоре тоже стали приглашать меня в качестве сопровождающего. Я постепенно втянулся в это занятие и не мог от него отказаться. Словно сел в поезд, который шел без остановок, и не мог с него сойти.

– Пока не умер директор Данн.

– Да.

– А леди Помфри? Неужели с ней все было так же невинно?

Прескотт молчал. Он понимал, что для Эдвины очень важно, что он ответит, и он не хотел провалить все дело. Он вздохнул и тихо ответил:

– Нет.

Голос у Эдвины задрожал.

– Полагаю, вас можно понять. Она красивая женщина.

– Она и вполовину не так красива, как вы…

– Перестаньте, право!

– Но…

– Довольно, Прескотт. Мне прекрасно известно, что у меня довольно большой нос. Что правда, то правда, и этого уже не изменишь. Я совсем не расстроилась из-за того, что сказала леди Помфри. Ну по крайней мере не очень сильно расстроилась.

– В таком случае что же вас беспокоит?

– Главным образом то, что люди могут быть так жестоки друг к другу. – Она то сжимала, то разжимала пальцы. – Что я оказалась способна на такую злость.

– Леди Помфри – еще та штучка. Настоящая змея.

– Прескотт, я тоже не ангел. Вы забыли? Я опрокинула ей на платье бокал кларета. И мне за это очень стыдно.

– Вы не собирались этого делать. Она оскорбляла Дженел, и вы не сдержались. Вы не виноваты в том, что случилось.

Эдвина покачала головой:

– Мне нужно было пресечь конфликт, а не усугублять его.

Прескотт схватил Эдвину за руку и, убедившись, что никто из гостей не обращает на них внимания, потянул ее в затемненный уголок в глубине оранжереи, за огромные кусты златоцвета.

– Удивительно, что вы приняли этот случай так близко к сердцу. Но вы слишком суровы к себе, Эдвина. Вы уже принесли свои извинения лорду и леди Кендрик, и они едва ли в обиде на вас.

– Не утешайте меня, Прескотт. Я просто пытаюсь сделать для себя выводы и учиться на своих ошибках.