Тами продолжала вязать молча. Взгляд ее, поблуждав по комнате, бездумно остановился на какой-то точке позади Игоря и застыл, как обычно и застывает взгляд слепого — пустой, безучастный, невидящий.

Тами ушла. Такое возникло у Игоря ощущение. Только что была здесь, говорила с ним, что-то пыталась ему рассказать и что-то, может, от него услышать. Поняла, что ничего не получится, и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Он остался один.

Очередной фрактал шлепнулся в корзинку, и Тами взвесила на ладони моток зеленых ниток. Моток был невелик, минут на пять работы, и Тами, наверно, подумала, что не стоит начитать, нужно взять другой моток, красный, например, он был почти нетронутый. Но ей нужен был зеленый, ей точно нужен был зеленый, хотя Игорь и не понимал, каким образом она отличала зеленый от синего или коричневого.

Тами держала моток на ладони, и Игорь подумал, что сейчас что-то произойдет. Тами размахнется и запустит мотком в стену, а может, закричит. На лице у нее появилось выражение упрямого недовольства, губы сжались в тонкую линию, во взгляде была решимость совершить нечто такое, что никому не понравится, но с чем все будут вынуждены считаться.

Игорь не представлял, что нужно делать в этой ситуации, но делать ему ничего не пришлось — чья-то рука мягко отстранила его, Томер решительно подошел к Тами, взглядом приказал Игорю отойти и покатил кресло (оказалось, что оно на колесиках, Игорь и не заметил) в глубину коридора.

Он пошел было следом, но еще одна уверенная рука остановила его, взяв под локоть. Это была доктор Мирьям.

— Не нужно, — сказала она. — Ей пора отдохнуть, она всегда в это время отдыхает в своей постели.

— Она сама… — Игорь не сумел сформулировать то, что хотел спросить, но Мирьям поняла его по интонации и с легкой насмешкой в голосе сказала:

— Конечно. В кресле просто удобнее, Тами любит удобства. Она прекрасно может обслужить себя, она же не инвалид!

Мягко, но настойчиво, доктор Мирьям повела Игоря к большому холлу между крыльями здания. Здесь было сейчас много людей: старики и пришедшие к ним гости расположились в креслах и на диванах — почему-то многие любили общаться в таком бедламе, от которого у Игоря начинала болеть голова.

— Я могу приходить к…

— Только не мешайте ей. Вы видели границу, которую она поставила. Никогда не переходите.

— Да, — сказал Игорь.

Нужно было пройти к отцу, его уже наверняка покормили, а, поев, отец обычно бывал терпелив, иногда узнавал сына и не раздражался, как обычно. Мог вспомнить о детстве — только о детстве он говорил достаточно связно, хотя и рассказывал много раз одни и те же истории, которые Игорь давно знал наизусть.

Когда он вошел, отец спал. Лежал он на спине, руки поверх легкого одеяла, дышал раскрытым ртом, и Игорю — не в первый раз уже — показалось… Нет, вот он пошевелил пальцами, всхрапнул… все хорошо… насколько это может быть хорошо, когда знаешь, что человека нет в этом мире. Оболочка, на которую с каждым разом смотреть все больнее.

— Папа, — сказал Игорь, склонившись над спавшим. Только так он и мог разговаривать с отцом — когда тот спал и не смотрел на сына умными, но уже ничего не понимавшими глазами. — Папа, я познакомился с замечательной женщиной. Ты меня слышишь? Мне кажется, она…

Игорь поискал слова, не нашел и продолжал рассказ молча, так у него лучше получалось, и так — Игорю казалось — отец лучше его понимал.