Игорь поискал слова, не нашел и продолжал рассказ молча, так у него лучше получалось, и так — Игорю казалось — отец лучше его понимал.

— Она необыкновенная, — завершил он свой рассказ о Тами. Отец открыл глаза, протянул руку, коснулся щеки Игоря, что-то прошептал, кажется, имя… узнал сына?

— Хорошая погода, правда? — сказал отец:

Рука упала на одеяло, взгляд рассеянно скользнул по лицу Игоря и уперся в противоположную стену, как в театральный занавес.

— Скажи маме, что я сегодня не буду ужинать, — неожиданно ясным, как в былые времена, голосом проговорил отец. — Много работы, нужно успеть к завтрашнему отчету.

Отец отказывался от ужина, когда не успевал подготовить отчет к заседанию совета директоров, а не успевал он всегда, потому что сто раз выверял каждое слово, добиваясь совершенства, которого, по его мнению, никак не мог достичь.

«Скажи маме». Узнал?

— Обязательно, — с энтузиазмом ответил Игорь. Это была его обязанность — передать маме, что папа ужинать не будет. Мама всякий раз говорила: «А я второй раз греть не собираюсь».

Отец что-то пробормотал, закрыл глаза и опять уснул — дыхание его стало ровным, руки неподвижно лежали на одеяле.

— Ее зовут Тами, — сказал Игорь, понимая, что говорит сам с собой.

Показалось ему, или отец действительно едва слышно повторил это имя?

Хорошая погода, не правда ли?

Уходя, Игорь заглянул в холл соседнего крыла. Там стоял десяток стульев, и несколько вполне здоровых на вид мужчин и женщин сидело полукругом перед врачом (Игорь узнал его: Рони, психолог), что-то показывавшим на больших листах ватмана. Что там было изображено, Игорь рассматривать не стал — Тами не было, и он ушел с ощущением, что пропустил важное. Очень важное. Необходимое. Где? Когда?

Поужинав разогретым в микроволновке шницелем, Игорь расстелил на столе вязаные куски материи и убедился, насколько сильным и, чаще всего, ошибочным бывает первое впечатление. Фигуры были похожи на изображения фракталов. Довольно похожи. Но все-таки линии рвались, хотя и казалось, что они непрерывны и повторяют себя. Повторяли, но не с той точностью, какая была нужна, чтобы фигура действительно могла считаться изображением фрактала. Похоже… Если присмотреться и захотеть увидеть. Он захотел увидеть, идея фрактала первой пришла ему в голову, вот и показалось…

Он водил пальцами по зеленым линиям, переходившим в красные. Перекладывал куски материи, менял местами, придумывал сложные сочетания, которые вряд ли возникали в голове Тами.

От этого занятия его отвлек звонок мобильного телефона. Эхуд Бронфман.

— Игорь, я все-таки добил уравнения состояния для двумирового гелия!

Эхуд, в отличие от Игоря, был замечательным экспериментатором и неплохим математиком — редкое сочетание. Игорь, в отличие от Эхуда, обладал физической интуицией и мог придумать идею, до которой Эхуд никогда не дошел бы своим блестящим аналитическим умом. Вдвоем они составляли прекрасную пару. Во всяком случае, так считал Игорь — мнения Эхуда на этот счет он не спрашивал.

Над волновыми уравнениями, описывающими перепутанные состояния атомов гелия, они бились четвертый месяц. Решить подобные уравнения в аналитической, а не цифровой форме, удалось пока только Швингеру в Германии, да и то лишь для «голых» ядер атомов водорода.

— Отлично, — Игорь не услышал энтузиазма в собственном голосе. Мысли его сейчас витали в другой части многоликого мироздания. — Эхуд, помнишь, мы обсуждали психологические аспекты бесконтактных наблюдений?

Эхуд помолчал.