Она медленно полезла вверх по крутому, мшистому скату. Ветер трепал ее юбки; дождь лил как из ведра. В какой-то момент под ее ногой отломился кусок сланцевой плитки и улетел, вертясь, в темноту. Девушка негромко заскулила, но продолжала ползти.

Когда Дженни подобралась достаточно близко, Девлин крепче обхватил дымоход и рывком подтащил ее к себе. Они уселись бок о бок, привалившись спиной к шершавым кирпичам. Дыхание со свистом вырывалось из их легких, ветер бросал в лицо холодный дождь.

Немного погодя Дженни, тяжело сглотнув, спросила:

– И как мы отсюда слезем?

Покосившись на нее, Себастьян ухмыльнулся:

– Очень осторожно.

ГЛАВА 60

Воскресенье, 27 сентября 1812 года

На столе сэра Генри Лавджоя в бархатном гнезде футляра сверкал умопомрачительно прекрасный сапфирного цвета бриллиант.

Сэр Генри какое-то время нахмуренно созерцал драгоценность, затем поднял глаза на Девлина:

– Вы уверены, что не хотите лично вернуть камень мистеру Хоупу?

– Уверен.

Магистрат прочистил горло:

– А девица, о которой вы рассказывали, ну, та, что украла алмаз из особняка Эйслера… Как там ее звали?

Себастьян старательно сохранял невозмутимый вид.

– Дженни.

– Дженни… и только?

– Боюсь, да.

– Понятно… И эта Дженни скрылась в ночи, прежде чем вы успели задержать ее для предъявления обвинений в воровстве?

– Совершенно верно.

Сэр Генри подошел к окну, из которого открывался вид на утреннюю суету Боу-стрит.

– Итак, вы утверждаете, будто Эйслера застрелил майор Уилкинсон, а Жака Колло убил Бертрам Ли-Джонс, поскольку француз узнал, что магистрат работал на Наполеона?

– Да.

– И Джада Фоя Ли-Джонс устранил, главным образом, по той же причине – чтобы сохранить в тайне свой интерес к местонахождению бриллианта?

– По этой, а также для того, чтобы подбросить на тело бывшего стрелка улики и тем создать видимость, будто именно Фой убил торговца.

– Однако же у магистрата имелись веские свидетельства против Йейтса.

Девлин пожал плечами.

– Если он разобрался, что Йейтс не убийца, его, вероятно, беспокоило, как бы обвинение не развалилось. Чего Ли-Джонсу хотелось меньше всего, так это нового всплеска внимания публики к данному делу. – Кроме того, Себастьян подозревал, что магистрат освободил арестованного под давлением лорда Джарвиса, однако эти подозрения он придержал при себе.

– Да, объяснение логичное, – после короткой паузы признал Лавджой. – Но без показаний свидетельницы ваше толкование событий, предположительно произошедших в ночь убийства Эйслера, хоть и весьма правдоподобное, остается недоказуемым. Поэтому не вижу смысла возобновлять расследование, которое официально уже закрыто. – Магистрат сделал паузу и оглянулся, приподняв бровь: – Если только, конечно, вам неизвестно, где можно отыскать улизнувшую девицу.

– Увы, – покачал головой Себастьян. – Неизвестно.

Это утверждение, по крайней мере, было правдой. Он не видел необходимости уточнять, что его неведение умышленное или что леди Девлин совершенно точно знает, где Дженни Дэви обрела убежище.

– Жаль. – Сэр Генри провел большим и указательным пальцами вверх-вниз по цепочке от часов и пожевал губу. – Со мною связывались из дворца. Похоже, советники регента решили, что жителям города лучше не знать, как видный лондонский магистрат на самом деле работал на Наполеона. Поэтому публике огласят, якобы Ли-Джонс погиб при задержании опасного французского агента.

– Кстати, как дела у опасного французского агента?

– Он еще жив, но, говорят, долго не протянет.