— Да и связь ужасная, — добавляет сестра. — Ты как будто в аэродинамической трубе.

Я резко поворачиваю за угол, смотрю влево и чуть ли не теряю сознание от радости. О, слава богу — я вижу фасад больницы и вход в приемный покой. Я замедляю шаг и пытаюсь отдышаться, проходя мимо нескольких «неотложек». Но в следующее мгновение застываю от ужаса, потому что у одной из машин дико взвывает сирена, начинает мигать проблесковый маячок. Машина быстро покидает стоянку и мчится кому-то на помощь. Я даже не успеваю заметить водителя в темной кабине.

— Ты где? — спрашивает Френсис в этот момент.

Я делаю вдох.

— Я…

— О нет! — прерывает меня сестра. — Кажется, Фредди услышал. О господи, пожалуйста, пусть только он не просыпается! Не говори ничего, Элис! — шепчет она в трубку, и я послушно молчу, хотя могу только гадать, каким образом Фредди мог услышать сирену «неотложки» из динамика телефонной трубки — ведь он наверняка далеко от телефона. Он ребенок, а не летучая мышь.

— Все в порядке, — выдыхает в трубку Френсис. — Он спит. На самом деле я рада тебя слышать. Я никак не могу дозвониться маме. Ты не знаешь, где она? Я звонила домой, но она не берет трубку. Не могут же все куда-то уйти — в четверг вечером!

Я останавливаюсь. Я хорошо знаю, что по моему совету мама и папа привыкли отключать телефон на время завтрака, обеда и ужина на полчаса ради спокойствия, чтобы избавить себя от непрерывных звонков, связанных с уходом за младенцами. Наверное, они попросту забыли включить телефон.

— У Фредди небольшой жар, — сообщает Френсис. — Он на прошлой неделе очень кашлял, только-только поправился. Я думаю: может, у него воспаление легких начинается, а Адам еще на работе.

— Я понятия не имею, где может быть мама, — говорю я и вдруг заливаюсь слезами.

— Элис? Ты что, плачешь? Да что случилось?

— Я в больнице, и…

Что такое? Ты заболела? Поранилась? — резким тоном спрашивает Френсис, автоматически переходя в режим «старшая сестра».

— Нет, — начинаю я. — Со мной все хорошо, я…

Но она продолжает давить на меня.

— Ты не заболела? Ничего не сломала?

В этом вся Френсис. В школе у меня в классе было несколько крутых девчонок, которые время от времени на кого-нибудь наезжали. Окружали свою жертву в коридоре на переменках, так что многие боялись перерывов между уроками. Иногда они делали это во время ланча, когда учителя оставались в учительской — читали газеты, курили и сердито поглядывали на часы, стрелки которых во время уроков так медленно ползли по циферблату, а теперь вдруг бешено спешили вперед.

Моя очередь настала в тот день, когда я единственная получила «А» по рисованию и учительница неосмотрительно тепло поздравила меня перед всем классом. Все наши крутяшки мгновенно зыркнули на меня — и я сразу поняла, что произойдет на переменке.

И конечно, они вшестером окружили меня в коридоре на верхнем этаже и принялись толкать и злобно подшучивать надо мной. Я молчала и смотрела себе под ноги, ведь если бы я хоть что-то сказала, стало бы еще хуже. Я видела, что они сделали с бедной Кэтрин Гиббонс, которая во время издевательств над ней храбро распевала «Палки и камни могут сломать мои кости».

Одна из девчонок довольно равнодушно толкнула меня. Я покачнулась и сильнее прижала к груди портфель, но тут все более и более однообразные издевки моих мучительниц заглушил громкий крик: «Эй, вы!»

Мы все обернулись и увидели Френсис, которая на всех парах мчалась к нам с раскрасневшимся от злости лицом.