|
Сегодня это слово имеет снисходительный оттенок, потому что мы считаем, что художников (и всех остальных, если уж на то пошло) должен кормить рынок. Однако рынок благосклонен лишь к таким людям, как Джонатан Фоер, чье мастерство, полностью осмысленное, развилось в начале карьеры, или Пикассо, чей талант был настолько ослепляюще очевиден, что арт-дилер предложил ему ежемесячную стипендию 150 франков сразу по приезду в Париж, в возрасте 20 лет. Но если вы принадлежите к тем творческим личностям, что приступают к работе без плана, экспериментируя и познавая в процессе активных действий, вам не обойтись без человека, который будет помогать на протяжении долгого периода времени, пока ваш талант не раскроется в полной мере.
Вот что поучительно в любой биографии Сезанна. Его жизнеописания начинаются с него самого, но быстро сворачивают на описание его окружения. Прежде всего его лучшего друга детства, писателя Эмиля Золя, который убедил неуклюжего неженку из провинции перебраться в Париж и выступал в качестве его опекуна, защитника и наставника на протяжении долгих бесплодных лет. Вот что пишет Золя из Парижа в письме молодому Сезанну в Прованс. Обратите внимание на тон, больше отеческий, нежели братский: «Ты задал странный вопрос. Разумеется, здесь можно работать, как и везде, было бы желание. У Парижа есть одно достоинство, которого больше нигде не сыщешь: музеи, где с 11.00 до 16.00 можно изучать старых мастеров. Вот как тебе следует распланировать день: с 6.00 до 11.00 ты идешь в студию рисовать с живой модели; потом завтракаешь, с 12.00 до 16.00 копируешь в Лувре или Люксембургском саду, что тебе больше по душе. В сумме получается девять часов работы. Думаю, этого должно быть достаточно». Золя продолжает, подробно расписывая, как Сезанн сможет прожить на ежемесячную стипендию в 125 франков: «Я подсчитал, как можно расходовать эти деньги. Комната стоит 20 франков в месяц; завтрак 18 су, обед 22, что составляет 2 франка в день, или 60 франков в месяц… Потом тебе придется оплачивать студию: думаю, Atelier Suisse, одна из самых недорогих, обойдется в 10 франков. Прибавь еще 10 франков на кисти, холст, краски; итого выходит 100 франков. У тебя остается еще 25 франков на прачечную, свет и прочие необходимые мелочи». Камиль Писарро играл в жизни Сезанна не меньшую роль. Именно Писарро взял его под крыло и научил быть художником. На протяжении многих лет они иногда уезжали из города и работали бок о бок. Нельзя забывать и об Амбруазе Волларе, спонсоре первой персональной выставки Сезанна, которая состоялась, когда тому исполнилось 56. По настоянию Писарро, Ренуара, Дега и Моне Воллар отыскал Сезанна в Экс-ан-Провансе. Там на дереве он обнаружил натюрморт, в отвращении заброшенный туда художником. Меценат рыскал по городу, пустив слух, что намеревается приобрести картины Сезанна. В биографии «Потерянная земля: жизнь Сезанна» (Lost Earth: A Life of Cezanne) Филип Каллоу описывал последовавшие за этим события: «В скором времени в гостинице, где он остановился, появился человек с холстом, завернутым в ткань. Он продал картину за 150 франков и, вдохновившись удачной сделкой, вернулся вместе с дилером домой, чтобы показать ему еще несколько восхитительных работ Сезанна. Воллар выкупил все картины за 1000 франков, а уже на выходе едва не получил по голове еще одним холстом, выброшенным из окна женой этого человека. Все картины были покрыты пылью, они лежали на чердаке, заваленные всяким хламом». Все это происходило до того, как Воллар согласился позировать 150 раз с восьми утра до половины двенадцатого без единого перерыва для картины, которую Сезанн в отвращении бросил, так и не закончив. Однажды, вспоминает Воллар в своих мемуарах, он заснул во время сеанса и свалился с импровизированного помоста. Сезанн в сердцах выбранил его: «Разве яблоко шевелится?» Это и называется дружбой. И, наконец, нельзя обойти молчанием отца Сезанна, банкира Луи-Огюста. |
