|
Соединенные Штаты воспротивились, но не потому, что параллельный импорт сказался бы на прибыли западных фармацевтических компаний (в конце концов, в развивающиеся страны они продают не так уж много патентованных лекарств). США мотивируют свой отказ тем, что такое разрешение нарушает неприкосновенность интеллектуальной собственности. «Мы как культура утратили этот баланс, — пишет Лессиг. — Сегодня в нашей культуре царит собственнический фундаментализм, несвойственный нашей традиции».
Но даже то, что Лессиг осуждает как экстремизм интеллектуальной собственности, признает наличие у нее определенных границ. Соединенные Штаты не наложили вечный запрет на доступ к дешевым аналогам американских лекарственных препаратов. Развивающимся странам надо просто подождать, пока истечет срок действия патентов. Споры, разгоревшиеся между Лессигом и ярыми защитниками интеллектуальной собственности, ведутся преимущественно о том, где и когда следует проводить границу между правом копировать и правом защищать от копирования. Вопрос о том, следует ли вообще проводить такую границу, не поднимается. Однако плагиат, как ни странно, другое дело. Этические правила, регулирующие степень приемлемости копирования одним писателем другого, еще более экстремальны, чем самая экстремальная позиция защитников интеллектуальной собственности. Мы каким-то образом постановили, что копирование применительно к литературе не приемлемо ни в коем случае. Не так давно профессор юриспруденции Лоуренс Трайб был обвинен в заимствовании у историка Генри Абрахама материала для своей книги 1985 года «Боже, храни этот почтенный суд» (God Save This Honorable Court). На чем основывалось обвинение? В разоблачительной статье, опубликованной в консервативном журнале Weekly Standard, Джозеф Боттам привел ряд примеров близких парафраз, но в качестве неопровержимой улики выступило одно заимствованное предложение: «Тафт публично выставил Питни "слабым звеном" суда, которому он не поручил бы вести дела». Вот и все. Четырнадцать слов. Вскоре после знакомства с «Застывшими» я встретился с приятелем, работающим в музыкальной индустрии. Мы расположились в гостиной его квартиры в Верхнем Ист-Сайде, усевшись друг против друга в мягкие кресла, и начали слушать компакт-диски. Мой приятель поставил сначала «Angel» рэгги-исполнителя Шэгги, а потом «The Joker» группы Steve Miller Band и попросил внимательно прислушаться к сходству басовых партий. Потом он включил «Whole Lotta Love» группы Led Zeppelin и «You Need Love» Мадди Уотерса, чтобы показать, каким богатым источником вдохновения этот блюз послужил для Led Zeppelin. Он заставил меня слушать «Twice My Age», исполненную Шабба Рэнксом и Кристалл, и приторный поп-образец 1970-х «Seasons in the Sun» до тех пор, пока я не уловил в первой песне отголоски второй. Он поставил «Last Christmas» дуэта Wham! за которым последовала композиция Барри Манилоу «Can't Smile Without You», и объяснил, почему Манилоу мог бы очень удивиться, услышав эту песню. А потом «Joanna» команды Kool and the Gang, поскольку «Last Christmas» также является данью уважения Kool and the Gang, пусть и в другом отношении. «Этот звук присутствует у Nirvana, — заметил мой приятель. — Сначала мягкий, а потом громкий, взрывной, во многом на него повлияли Pixies. Но Курт Кобейн (автор песен и вокалист Nirvana) был настоящим гением и сумел наделить его собственным звучанием. A "Smells Like Teen Spirit"? (Он говорил о самой известной песне Nirvana.) Вот группа Boston и их "More Than a Feeling". — Он начал напевать мотив хита Boston, а потом сказал: — Услышав "Teen Spirit" впервые, я подумал: это же гитарный пассаж из "More Than a Feeling"! Но звучал он совершенно по-иному, ново, ярко, убедительно!» Он поставил новый диск. |
