было туда смотреть. Я больше ноги смотрел. У него там три пальца с когтями,

и очень толстые. Он ступает и стучит прямо как лошадь. Я смотрел, смотрел,

какие у него ноги, и вдруг страус в пол клюнул.

А я испугался, потому что он стукнул прямо как молотком. Он, наверное,

есть хотел.

Любина мама сказала, что он такой сильный, что на нем даже ездить

можно. И он скорей всех бегает. А летать он никак не может: у него крылья

маленькие. И она сказала, что он злой. Он когда рассердится, так клювом по

голове как начнет стукать, и совсем убить может. И что он больше всего ногой

дерется. И ногой тоже убить может. У него нога прямо как железная.

Моя мама сказала, что она видела, какие яйца страусы несут.

И сказала, что прямо как моя голова.

И еще моя мама сказала, что перья у страусов в хвосте очень дорогие. Их

на шляпы сажают.

А я сказал, что у павлина лучше и что я лучше хочу от павлина перо, а

от страуса не хочу.

А мама сказала, что я ничего не понимаю. И мы не хотели больше смотреть

страуса, потому что он ничего не делал, а только топал.

Мы пошли с Любой вперед, потому что Любина мама не хотела ее за руку

тянуть. Она хотела с моей мамой говорить. А я стал показывать, как страус

топает. Я ногу прямо вперед ставил. И все очень смеялись. И моя мама тоже

очень смеялась. Я вертел головой и не видел, как на меня один дядя нашел, И

я его в живот головой. Потому что я его не видел.

А дядя сказал:

— Ты чего ж бодаешься, как козел?

Дядя не рассердился, потому что ему не было больно.

Я сказал:

— Я страус.

И я пошел, как страус. И этот дядя тоже смеялся. А мама сказала, что

уже довольно страуса, а то я очень пыль поднимаю. А Люба не могла, как

страус, ходить.

КАК ЛЮБА КРОКОДИЛА БОЯЛАСЬ

Любина мама сказала:

— А ты знаешь, как «крокодил наше солнце проглотил»?

Я сказал, что знаю, и знаю, как он потом выпустил.

А Любина мама говорит:

— Хочешь, я тебе крокодила покажу?

Я сказал:

— А он страшный?

А она говорит:

— Не бойся, он нас не достанет.

Я сказал, что если страшный, так я убегу: я крокодила боюсь. А Люба

стала скакать и в ладоши хлопать.

И стала петь:

— А я вовсе не боюсь! Не боюсь! Крокодила не боюсь!

А Любина мама сказала:

— Ну, так я тебя к нему пущу. Ты пойдешь его погладишь. Хорошо?

Люба опять запрыгала и стала петь:

— И поглажу и пойду! Крокодила я поглажу, потому что не боюсь!

А моя мама сказала:

— Ну, смотри! Смотри, потом не плачь!

Мы пошли в ворота, и я думал, что мы совсем из зоосада уходим, потому

что там улица и трамвай. А мы улицу перешли, а там опять ворота.

И мы туда вошли. А там опять зоосад.

И Любина мама повела нас прямо к крокодилу. Там была маленькая

загородка кругом. И там в воде лежал крокодил. Только воды там было

немножко. Он как в ванне лежал. Его всего было видно, какой он. А нос он из

воды высунул.

Любина мама сказала, что это он для того высунул, чтоб воздухом дышать.

Он длинный, а на нем колючие шишки. И он лежал, как неживой.

А еще один крокодил был. Он около воды лежал и тоже не шевелился. Это

он на солнышке грелся. А потом он стал вдруг рот открывать:

тихонько-тихонько. А у него там зубы. Они прямо как гвозди, и их там

много-много. И они очень колючие. И большие. Он раскрыл рот немножко, а

потом закрыл. И опять стал спать.

Любина мама взяла Любу под мышки и говорит:

— Ну, полезай.