Ему показалось, что изображено Христа кивнуло ему и сказало: «Теперь ты мне нужен, фра Феличе».

Он лежа кивнул ему в ответ: «Я готов, я не изменю тебе». Он лежал и ждал смерти, и это казалось ему прекрасным.

Он в первый раз за всю жизнь почувствовал, как он устал. Теперь наконец он может отдохнуть. Маленькое изображение и без него будет заботиться о церкви и монастыре.

Он лежал и улыбался, думая о том, как Сан-Паскале вызвал его, чтобы в последний раз пожелать ему доброго утра.

Фра Феличе долго лежал так, иногда впадая в забытье. С ним никого не было, и ему начало казаться, что нехорошо умирать в одиночестве. Он как будто обманывает кого-то. Эта мысль снова и снова пробуждала его от забытья. Ему хотелось позвать священника; но ему некого было послать за ним.

И пока он так лежал, ему начало казаться, что он все больше и больше съеживается. Каждый раз, как он приходил в себя, ему чудилось, что он стал меньше. Можно было подумать, что он постепенно исчезает. Теперь он наверное в несколько раз может завернуться в свою рясу.

Он вероятно так бы и умер в одиночестве, если бы в церковь не пришла донна Элиза просить младенца Христа о помощи слепым. Она испытывала какое-то странное чувство, она хотела, чтобы святой помог слепым, и в то же время ей не хотелось, чтобы удались планы донны Микаэлы.

Войдя в церковь, она увидала, что фра Феличе лежит на возвышении перед алтарем. Она подошла к нему и опустилась на колени.

Фра Феличе поднял на нее глаза и тихо улыбнулся: «Я умираю», — сказал он хрипло, но сейчас же поправился и сказал: «Мне пора умереть».

Донна Элиза спросила, что с ним, и предложила сходить за помощью.

— Сядьте здесь, — сказал он и сделал слабую попытку отереть концом рукава пыль с возвышения.

Донна Элиза сказала, что она позовет священника и сестру милосердия.

Но он схватил ее за платье и остановил:

— Сначала я хочу поговорить с вами, донна Элиза.

Ему было трудно говорить, и он тяжело дышал после каждого слова. Донна Элиза сидела около него и ждала.

Несколько времени он лежал, тяжело дыша, потом на лице его выступила краска, глаза заблестели, и он заговорил легко и быстро:

— Донна Элиза, — заговорил он, — я оставляю наследство. Это целый день беспокоит меня. Я не знаю, кому завещать его.

— Фра Феличе, — сказала донна Элиза, — вам нечего беспокоиться об этом. От хорошего подарка никто не откажется.

Но фра Феличе, собравшись с силами, хотел прежде чем решить вопрос о наследстве, рассказать, как милостив был к нему Господь.

— Великую милость оказал мне Господь, избрав меня в свои «полакко», — говорил он.

— Да, это великая милость, — поддержала донна Элиза.

— Быть даже самым, самым маленьким «полакко» и то уж большая милость, — сказал фра Феличе, — особенно это стало полезным с тех пор, как монастырь закрыли, а братия разошлась или вымерла. Ведь когда имеешь полный мешок хлеба, не протягиваешь руки за милостыней. Тогда постоянно видишь дружеские лица, и встречают тебя с глубокими поклонами. Я не знаю большей милости для бедного монаха, донна Элиза.

Донна Элиза думала о том, как почитали и любили все фра Феличе, потому что он предсказывал счастливые номера выигрышей в лотерею. И она не могла не согласиться с ним.

— Если я шел по дороге под солнечным зноем, — продолжал фра Феличе, — то ко мне подходил пастух и провожал меня, держа над моей головой зонтик.