Принцесса опасливо приложила к камню обе ладони, поднатужилась и сдвинула с места. Под ним, в расщелинке, находился очень большой и пыльный скорпион. Он сердито размахивал клешнями, но конец хвоста его был раздавлен.

– Это ты меня звал?

– Разумеется. И не просто звал, а стонал и кричал. И не сразу, ох как не сразу ты меня услыхала! Тот, кто странствовал до тебя по этой дороге, сел на камень со всего маху, пока я отдыхал в холодке этой славной расщелины, и, как видишь, прищемил мне хвост.

– Что ж, я очень рада, что сумела тебе пособить, – сказала принцесса, держась, впрочем, на благоразумном расстоянии.

Скорпион ничего не ответил. Он силился подняться и ползти, но, видать, движение причиняло ему боль. Он выгибался всем телом, и снова падал брюшком на землю, и сердито свиристел.

– Тебе помочь? – спросила принцесса.

– Вряд ли ты достаточно искусна в заживлении ран, подобных моей. Но ты можешь снести меня на окраину леса. Есть там тропинка, по которой ходит одна особа. Она меня вылечит, если попадусь ей на глаза. Ты же, наверное, просто несешься по этой дороге наугад, как все остальные?..

– Нет, у меня есть заветная цель. Я странствую, чтобы найти единственную на свете серебряную птицу, в гнезде из ясеневых веточек…

– Посади меня на большой лист щавеля и ступай куда шла. Коли ты спешишь.

Принцесса осмотрелась по сторонам, ища подходящий лист щавеля и про себя гадая, не является ли это раздражительное насекомое тем самым первым испытанием, которое ей не пройти. Смахнув слезинку другую, она сорвала весьма крепкий, тугой лист, который как раз кстати рос у дороги, стоило только руку протянуть.

– Вот и славно, – сказало сердитое существо, вставая на дыбки и перебирая лапками. – Поспеши же, эта дыра мне отнюдь не по нраву. А почему ты плачешь?

– Потому что я не та последняя принцесса, у которой спорится дело, а одна из первых двух, которые не справляются с испытаниями. И нет у меня никакого выхода. Однако заметь, я с тобой остаюсь учтива, хоть сам ты не очень то обходителен. Не поблагодарил меня за то, что я отодвинула камень, командуешь мною, не говоришь «пожалуйста», и даже не берешь в расчет, что люди опасаются брать в руки скорпионов.

Говоря так, она пододвинула скорпиону щавелевый лист и помогла ему туда забраться с помощью прутика, как можно заботливее, хотя он извивался и яростно щелкал клешнями. После чего отнесла его вместе с листом на краешек лесной опушки и положила на траву.

Тут ее новый знакомец сказал:

– Вообще то, у большинства скорпионов есть занятия получше, чем жалить первого встречного. Если существо, подобное тебе, на нас наступит, мы, конечно, немедленно расквитаемся за обиду. Еще мы жалим тогда, когда нас напугают или захотят лишить свободы. Но обычно мы находим себе дело поприятнее. – Он примолк, как будто задумался, а потом прибавил с досадой: – К тому же, чтобы ужалить, надобно иметь исправный хвост.

– Но кто, – вежливо спросила принцесса, – кто эта особа, которая сможет тебя исцелить?

– О, это чрезвычайно мудрая женщина. Живет она на другом краю леса. Она бы точно знала, как мне помочь, но редко выходит из дому. Чего б не домоседствовать, дом у нее, говорят, полная чаша. Вот если бы ты направлялась в ее сторону, ты, конечно, могла бы меня немного понести в своей корзинке, пока я не опамятуюсь. Но ты ведь спешишь сломя голову по дороге. Так что прощай.

Принцесса, однако, никуда не торопилась. Она стояла на месте, раздумывая. Потом сказала:

– Эта сказка мне известна. Я тебя понесу, спросив прежде: «Скорпион, скорпион, ты меня не ужалишь?» Ты, конечно, ответишь, что это совсем не к твоей пользе. А потом по пути все равно изловчишься и ужалишь, пусть от этого будет худо нам обоим.