Странное звяканье на кухне – колокольчик? Звук повторился один, два, три раза. Созывают семью к столу на дневную трапезу? Но разумеется, Либ придется ждать, пока ей принесут еду в спальню.

Анна О’Доннелл поднялась:

– Можно, я пойду и прочту «Ангелус»?

– Тебе следует оставаться в поле моего зрения, – напомнила Либ, ощупывая валик, набитый оческами.

На кухне послышался голос. Голос матери?

Девочка, опустившись на колени, внимательно прислушивалась.

– И она зачала от Духа Святого, – откликнулась Анна. – Радуйся, Мария, благодати полная. Господь с тобой…

Либ узнала эту молитву. Это явно не личная молитва. Анна громко выпевала слова, и они доносились до соседней комнаты.

За стеной голосу Анны вторили приглушенные женские голоса. Потом все стихло. И вновь зазвучал голос Розалин:

– Се, Раба Господня.

– Да будет Мне по слову твоему, – откликнулась Анна.

Либ отодвинула кровать от стены, чтобы иметь возможность подходить к ней с трех сторон. Потом для проветривания перекинула чехол через спинку кровати и поставила рядом валик. Молитва продолжалась – с призывами, откликами, хором и звоном колокольчика.

– И пребывает среди нас, – нараспев произнесла девочка.

Склоняясь по очереди к углам кровати, Либ в поисках объедков прощупала каждую перекладину, каждый узел и закоулок. Потом обшарила пол, выискивая следы углублений, в которые можно что-то запрятать.

Наконец молящиеся умолкли, и Анна поднялась на ноги.

– Вы разве не читаете «Ангелус», миссис Райт? – чуть запыхавшись, спросила она.

– Так называется то, что вы сейчас читали? – вместо ответа спросила Либ.

Кивок, как будто все это знают.

Либ стряхнула с юбки пыль и вытерла руки о передник. Где же горячая вода? Китти просто ленится или игнорирует английскую сиделку?

Анна достала из рабочей корзины что-то большое и белое и принялась подшивать его, стоя в углу у окна.

– Садись, дитя, – указывая на стул, сказала Либ.

– Мне здесь очень удобно, мэм.

Какой парадокс – Анна О’Доннелл, отъявленная притворщица, но с хорошими манерами. Либ поняла, что не в состоянии обращаться с ней с той суровостью, которую она заслуживает.

– Китти, – позвала Либ, – не могла бы ты принести еще один стул, а также воды?

Никакого ответа из кухни.

– Возьми пока этот стул, – настаивала Либ. – Мне он не нужен.

Анна перекрестилась и села на стул, продолжая шить.

Либ чуть-чуть отодвинула комод от стены, чтобы убедиться в том, что за ним ничего не спрятано. Выдвинула по очереди все ящики – древесина покоробилась от сырости – и стала перебирать одежду девочки, ощупывая каждый шов и подол.

На комоде стоял кувшин с поникшим одуванчиком. Мисс Н. одобряла цветы в больничных палатах, высмеивая бабушкины сказки о том, что они якобы отравляют воздух. Она говорила, что яркие расцветки и разнообразие форм поддерживают не только дух, но и тело. В первую неделю работы Либ в госпитале мисс Н. пыталась втолковать это главной медсестре, которая лишь презрительно фыркала.

Либ пришло в голову, что цветок, на который никто и не взглянет, может быть источником питания. А жидкость – это действительно вода, или некий прозрачный бульон, или сироп? Либ понюхала воду, но учуяла только резкий запах одуванчика. Потом опустила палец в воду и поднесла его к губам. Безвкусная, в той же степени, что и бесцветная. Но может быть, там находится какой-то питательный элемент, обладающий этими свойствами?

Либ чувствовала, что девочка наблюдает за ней.