– Аванс за нынешний месяц, – проговорил директор по связям. – Потом расчет. Все как положено. Я же говорил, будешь приятно удивлен.

Откуда в руке у В. появилась ручка, он не понял. И не понял, как расписался. Он не понимал сейчас ничего.

– Пересчитайте, – придвигая к В. по столу красный конверт, пропищал бухгалтер.

В. взял конверт, заглянул в него – самые крупные, какие только имели хождение, купюры теснились в нем с гвардейской бравостью – вытащи, потом не затолкаешь.

– Я думаю, вы пересчитали, когда клали, – севшим голосом выдавил он из себя.

– Естественно, – ответствовал бухгалтер.

– Зачем тогда пересчитывать?

– Дело ваше. – Бухгалтер взял ведомость, спрятал ее в свою черную папку, замкнул пряжки и, не добавив ни слова, двинулся в обратный путь. Просторные брюки его костюма стоимостью с “Бугатти” волновались на каждый шаг вокруг ног чудесно струящимися складками.

Директор по связям дождался, когда дверь за бухгалтером закроется, и повернулся к В. Той бурлящей радости, с которой он встретил В., на лице у него больше не было.

– И от этого ты хотел отказаться? – указывая на красный конверт в руках В., с суровым порицанием произнес он. Подождал, не ответит ли что В., тот молчал, и директор по связям не стал выжимать из него ответа. – Давай обживайся, – очертил он в воздухе над столом круг. – Располагайся. А я еще завтрак свой должен завершить.

Он исчез в черном зеве потаенной двери, стена там вновь сделалась глуха и цельна, отстучала минута, другая, третья… а В. как сидел, держа красный конверт перед собой, так и сидел, не находя в себе сил двинуться.

7

Конференц-зал заводоуправления был заполнен до самых люстр. Мест не хватило для доброй трети явившихся, и стояли в проходах на каждом свободном клочке пространства, а несколько человек и просто устроились на пятой точке между первым рядом и столом, за которым перед десятком микрофонов сидели В. с директором по связям с общественностью. Откуда только и взялось столько журналистов в их городе?

Впрочем, не все здесь были работниками пера, диктофонов и видеокамер. Целый кусок зала в центре был, например, окуппирован руководством завода. Сидели вальяжно, перебрасываясь друг с другом какими-то фразами и посмеиваясь, все директора, сидел главный бухгалтер в костюме стоимостью с “Бугатти”, сидели руководители департаментов, как один в сопровождении замов. И глава департамента, в котором В. числился еще до нынешнего утра, юный Сулла, и здесь не снявший тяжелых ему доспехов римского легионера, был здесь, смотрел на В. своим давяще-мерклым взглядом с таким видом, словно В. крупно задолжал ему, все не отдавал долга, и вот теперь, похоже, возврата уже не дождаться. Судя по всему, лишь генеральный директор и остался в стороне от этого сбора.

Парадокс, думал В., чтобы отвлечься, в ожидании начала пресс-конференции. Вчера, выйдя после совещания у юного Суллы и впоровшись в журналистскую толпу, стремился вырваться из нее, как зверь из капкана, сегодня – сам, своей волей в этот капкан, топ-топ лапками…

Директор по связям, между тем, никак не начинал пресс-конференцию, тянул – словно разжигал нетерпение, заводил. Вот только кого? У В. было чувство: не журналистов – его.

– Начнем, может? – не выдержав, наклонился к директору по связям, попросил В.

Директор по связям не откликнулся. И даже не посмотрел на него. Как если бы не услышал В.

– Может быть, пора начинать? – повторил В., наклоняясь к самому его уху, – не услышать невозможно.

Через паузу, длившуюся едва не десяток секунд, директор по связям пришел в движение. Взялся за колеса коляски, подергал их взад-вперед, будто устанавливал коляску потверже, выложил руки перед собой на стол и лишь после этого посмотрел на В.