Никаких расспросов, никаких обвинений! Страдальчески свернувшись в жалкий комочек на сиденье экипажа у дверцы, Джулиана вдруг увидела, как дом, где все это с ней случилось, сначала повернулся к ней боком, затем проплыл мимо и исчез из виду.

— Я, наверное, заболела, — прошептала она.

— Нет-нет, дорогая, не надо, это было бы очень неприятно.

Джулиана все время пыталась проглотить какой-то комок в горле.

— Мы скоро приедем домой?

— Мы едем не домой.

— А куда мы едем?

— Мы едем… сюда, — ответила ее мать, приникнув к окошку и высматривая что-то прищуренными глазами, которые вдруг радостно просияли.

Джулиана сделала усилие, чтобы посмотреть, куда это — «сюда», и увидела симпатичный маленький домик, возле которого стоял экипаж ее отца и еще один — с крестом, украшавшим карету сбоку. И тут она заметила часовню. А во дворе часовни, не обращая ни малейшего внимания на ее отца — будто его и не было рядом — и внимательно наблюдая, как подъезжает их экипаж, стоял Николас Дю Вилль.

И выражение его потемневшего, угрюмого лица было в тысячу раз более холодным, более презрительным, чем тогда, в парке.

— Зачем мы здесь? — закричала Джулиана, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от потрясения, отвращения и головной боли.

— Чтобы присутствовать на твоем бракосочетании с Николасом Дю Биллем.

— Моем бракосочетании? Но зачем это, почему?

— Почему он на тебе женится? — сухо спросила ее мать, открывая дверцу кареты. — Потому что у него нет выбора. В конце концов, Дю Вилль — джентльмен.

Он знает правила, и он их нарушил.

Хозяйка дома и двое слуг видели, как ты выбежала из его спальни. Он погубил репутацию невинной, благовоспитанной молодой леди. Если бы он не женился сейчас на тебе, ты была бы опозорена, но и он никогда не смог бы назвать себя джентльменом и уронил бы свое достоинство пэра. Он не может на — , рушить кодекс чести.

— Я не хочу этого! — закричала Джулиана. — Я ему об этом скажу!

— Я не хочу этого! — лепетала Джулиана четверть часа спустя, когда ее грубо втолкнули в карету ее новоиспеченного супруга. Все это время Николае хранил гробовое молчание, если не считать клятвы перед алтарем. Теперь же он произнес:

— Закройте рот и садитесь в карету.

— Куда мы едем? — спросила она, рыдая.

— В ваш новый дом, — ответил он со злым сарказмом. — Ваш новый дом, подчеркнул он.

Вполне удовлетворенная своим видом, она встала, одернула складки светло-зеленого шерстяного платья, расправила широкие манжеты и направилась в гостиную, где перед весело потрескивающим камином собиралась поработать над своей новой рукописью.

Прошло уже три месяца с тех пор, как супруг Джулианы так бесцеремонно высадил ее перед этим маленьким живописным загородным домиком через несколько часов после венчания и тут же уехал, и с тех пор она ни разу его не видела и ничего не слышала о Николасе Дю Вилле. Но даже и сейчас все подробности того ужасного дня представали перед ее мысленным взором с такой отчетливостью, что каждый раз при этом воспоминании у нее от стыда перехватывало дыхание и судорогой сводило живот.

Это была грязная пародия на замужество — достойное завершение той невероятной истории, которая началась на маскараде. Совершенно не осуждая Джулиану за нарушение правил приличия накануне ночью, ее мать сочла, что девушка просто применила очень действенный и испытанный метод, заманив в ловушку самого завидного жениха сезона. Вместо того чтобы дать дочери сердечное материнское напутствие и советы в преддверии замужней жизни и по поводу будущих детей, мать Джулианы перед тем, как та пошла к алтарю, твердила ей о том, какие меха должна она потребовать от будущего супруга.