Можно не в первый раз подумать о прихотях Судьбы, частенько склонной к злой иронии. Актриса удержалась на радуге, перешла из театра одного из Сословий в Королевский, играла еще долго, немало не растеряв зрительской любви, и умерла в неполных семьдесят лет от сердечного приступа в своей гримерной. А вот Асверус навсегда остался молодым…

Но не время об этом рассуждать. Суть в другом. Вот именно, чуткая, как нерв… Никакими особыми способностями Вердиана не обладала (что проверено в «Лазурной бухте») — но у нее обнаружилась редко встречавшаяся чуткость к эмоциям и чувствам других, она это читала, как книгу на родном языке…

— Или это что-то из того, чего мне знать не полагается? Я понимаю, таких вещей множество…

— Да какой там секрет… — сказал Сварог. — Идет сложный и серьезный научный эксперимент. Моя служба к нему частью причастна. Вот все и на нервах…

— Научный эксперимент… — повторила она с грустной улыбкой. — Вы могли бы сказать прямо, я нисколько не обиделась бы — кто я такая, чтобы претендовать на знание государственных тайн?

«Умница все же, — подумал Сварог. — Изящный оборот подыскала. Не сказала в лицо прямо: „Все-то вы врете, государь“ — но высказала именно эту мысль».

— Ну ладно, — сказал он. — Это государственная тайна. Которую тебе знать не полагается, несмотря на вся мое к тебе расположение…

— Это опасно?

— Все государственные тайны так или иначе опасны.

— Значит, опасно, — вздохнула она. — Я беспокоюсь за вас. Никто не сделал мне столько хорошего, как вы, и мне тревожно…

— Ну, если откровенно, — сказал Сварог. — Хватало у меня в жизни опасностей, иногда смертельных, но, не сочти за похвальбу, всегда как-то справлялся. Меч для меня еще не выкован…

— Мне рассказывали, что на Вишневой площади — как раз памятник вашим лучшим друзьям и соратникам. Они тоже считали, то мечи для них еще не выкованы, но однажды погибли, все шестеро в одной переделке…

— Обойдется, — сказал Сварог. — Вот что, Диана… Мне бы хотелось у тебя переночевать. Пустишь?

В ее глазах явственно читался немой вопрос: «Зачем вам ночевать у меня, если вы один?» — но она его, разумеется, не задала. Воскликнула:

— Ну разумеется! Как это я вас не пущу? Распорядиться прямо сейчас?

— Да, если тебе не трудно, — сказал Сварог. — Я пока что не собираюсь спать, мне нужно просмотреть кипу донесений…

Она встала, подошла к двери, и по ее жесту моментально возник лакей. Вердиана что-то ему начала говорить, наставительно покачивая указательным пальцем. А к Сварогу подошла Канилла, не садясь, спросила тихо:

— Ничего нового, командир?

— Ничего пока что, — сказал Сварог. — Похоже, все начнется только завтра, как кое-кем и спланировано…

— Не заводите себя, — сказала Канилла уверенно. — Янка клялась, что у нее все получится, хотя представления не имею, что она задумала. А она слов на ветер не бросает, я ее давно знаю, можно сказать, закадычные подруги…

Столпившиеся вокруг столика что-то ей весело кричали, призывно махали руками.

— Иди веселись, — сказал Сварог. — Свой маневр для завтрашнего дня ты знаешь…

Она ободряюще кивнула, направилась к столику, где что-то мелодично позванивало и стучали переставляемые фигуры. Подошла Вердиана, кивнула:

— Все готово, слуга вас проводит…

— Спокойной ночи, — сказал Сварог.