«Дорогой Хеннинг! Ты не должен думать, что я не испытываю к тебе благодарности за то, что ты попросил моей руки. Я не достойна тебя, и я никогда, никогда не смогу выйти за тебя замуж. Как и ни за кого другого.

Мне больно, что письмо это может огорчить тебя, но мне приходится его писать. Мои занятия с детьми тоже должны быть прекращены, я больше не появлюсь на Липовой аллее. Передай от меня привет детям. Преданная тебе навсегда, Агнета».

Он ничего не понимал. Отправился в усадьбу священника и спросил, дома ли она, но, встретив возле церкви жену священника, узнал от нее, что последнее время Агнета плохо себя чувствует, лежит в постели и не хочет никого принимать. Нет, он и не собирается наносить ей визит, мужчине не подобает навещать лежащую в постели женщину. Но чем она больна? «Что-то с нервами», — пробормотала жена священника и пошла дальше.

И Хеннинг решил написать ей письмо. Письмо нейтрального содержания, в котором он осведомлялся о ее самочувствии. Но ему не удалось сформулировать все так, как он хотел. То здесь, то там проскальзывала мысль о том, что он не понимает причины ее внезапного исчезновения и что это обижает его. Ведь она написала «преданная тебе», а не просто «с горячим приветом от…». «Преданная» означала гораздо больше…

Нет, никаких мечтаний теперь!

Тем не менее он не мог забыть ее.

Через два дня после того, как Бенедикта спросила об Агнете, он получил ошеломляющее известие. Эти слухи исходили от слуг и кухарок и передавались из дома в дом. И в конце концов они дошли до Липовой аллеи.

Оказывается, с дочерью священника было не все так, как положено, что вела она себя не столь добродетельно, позволив кому-то из мужчин пошарить у нее под юбкой.

«Этого не может быть, — думал Хеннинг, совершенно сбитый с толку. — Агнета не такая, она не могла так поступить!» И он попросил служанок не высказывать вслух такие вещи. Неужели они в самом деле могли в это поверить?

Конечно, они узнали это от прислуги в доме священника. И когда священник и его жена сами об этом узнают, их дочь долго в доме не задержится!

Против своей воли, Хеннинг спросил у них: откуда у прислуги такие сведения?

О, это было видно по разорванной одежде фрекен.

Агнета… больна? За всем этим скрывалось нечто другое; Хеннинг отказывался верить слухам. Он верил Агнете. Он думал о словах, написанных ею в письме: «Я не достойна…» И он пытался как-то сопоставить их с тем, что услышал.

Но сначала ему нужно было встретиться с Агнетой. Его письмо могло быть конфисковано родителями.

Но он не осмеливался отправиться туда, пока не произошло еще кое-что.

Ульвар был достаточно сообразительным, чтобы понять, что после его нападения на дочь священника следует ожидать большого скандала. Поэтому он взял с собой все самое необходимое и скрылся в лесу. Слишком далеко он не уходил, поскольку ему нужны были сокровища — любой ценой.

Но прошло пять дней, и ничего не происходило. Поэтому он снова вернулся на хутор, поскольку там еще оставалась еда. Агнета щедро снабжала его продуктами из кладовой священника.

Проходили дни. Еда подходила к концу. Проклятая баба! Она что, больше не придет сюда и не принесет ему еды? Она позволит ему вот так умереть с голоду?

Но в глубине своей жалкой душонки он понимал, что она никогда больше не придет сюда.

Воспоминания были ему неприятны. Хорошо было наказать таким образом Хеннинга, теперь этот недоумок наверняка не захочет иметь дела с фрекен. Но она жестоко оскорбила Ульвара! Чертова девка! Ей следовало отомстить за это!

«А впрочем, — усмехнулся он про себя, — она уже достаточно наказана!»

Нет, он не должен так лежать тут и бездельничать.