Пока ты ходила, я раскопал старый граммофон с пластинками. Сейчас посмотрим, работает ли.

— Настоящий? Здорово! — захлопала в ладоши Линди.

Мы вытащили граммофон из сундука, приладили потускневшую трубу. Я наугад выбрал пластинку. У меня были виниловые пластинки, но эта была вдвое толще и меньше по размеру. На этикетке значилось: «Голубой Дунай».

Я покрутил пыльную ручку, щелкнул рычажком. Диск сделал несколько оборотов и замер. Я его снова толкнул — тот же результат. Наверное, старый пружинный механизм требовал чистки и смазки, но музыки мы так и не дождались.

Линду это немного опечалило. Потом она улыбнулась и сказала:

— Наверное, это к лучшему. Я все равно не умею танцевать вальс.

— Я умею. Мой...

Я вовремя прикусил язык и не сказал, что в одиннадцать лет ходил на уроки танцев. Мать моего дружка Трея возила нас в какой-то загородный клуб.

— Ты чего замолчал?

— Я хотел сказать, мой отец делал передачу с одним преподавателем танцев. Уроки танцев по телевидению. Мне было интересно. Я смотрел и, в общем-то, научился. Могу показать. Это легко.

— Тебе легко.

— И тебе тоже.

Я достал из чемодана шарф и перчатки. Перчатки оказались как нельзя кстати — мне не хотелось вызывать у Линды отвращение, дотрагиваясь до нее своими когтями. Надев перчатки, я протянул ей руку.

— Позволь пригласить тебя на танец.

— И что я должна делать?

— Взять мою руку.

И она взяла мою руку. Это было так неожиданно, что я застыл на месте.

— А другую руку куда? — спросила Линди.

— Положи ее мне на плечо. А теперь...

Я обнял Линду за талию и повернул голову к окну, чтобы не слишком пугать ее своим видом.

— Теперь в точности повторяй мои движения.

Я стал показывать ей самые простые движения вальса.

— Вперед. Теперь в сторону. А теперь приближайся ко мне.

Линди старательно подражала мне, но у нее не получалось.

— Попробуем еще раз.

Я притянул ее ближе, чем следовало бы, и почувствовал, как ее нога коснулась моей. У меня напрягся каждый мускул. Сердце бешено застучало. Я надеялся, что Линди этого не заметит. Я терпеливо показывал ей, как надо двигаться, и через некоторое время у нее стало получаться.

— Но у нас нет музыки, — сказала она.

— Сейчас будет.

Я стал напевать мелодию «Голубого Дуная». Мы кружились по полу, старательно огибая коробки. Когда танцуешь вальс, обязательно касаешься друг друга. Мне эти прикосновения были очень дороги. Линди не только подкрасила губы и подрумянила щеки. Она слегка надушилась. Я вдыхал запах ее духов, и у меня кружилась голова. Но я продолжал напевать знаменитый вальс. Вспомнив, что говорили нам на уроках танцев, я старался двигаться по кругу. К сожалению, я помнил далеко не всю мелодию, и через какое-то время танец окончился.

— Вы танцевали божественно, дорогая Ида, — сказал я, подражая героям старых фильмов. — По сравнению с вами я чувствую себя деревенщиной.

Линди весело захихикала. Она отпустила мою руку, но стояла рядом.

— Я впервые вижу такого, как ты, Адриан.

— Да уж.

— Я не то хотела сказать. У меня еще не было такого друга, как ты.

Друг. Она назвала меня другом. Что ж, это лучше, чем прежние слова «похититель» и «тюремщик».