Но она не бросилась бежать. В глубине сердца я надеялся, что она не хотела расставаться со мной. А может быть, она просто не знала, что я не стану ее удерживать. Так мы дошли до ожидавшего нас лимузина.

С машиной мне помог отец. И не только с машиной. После разговора с Магдой я позвонил отцу на работу.

Нас не сразу соединили, но в конце концов, я услышал его голос. Вероятно, отец был не один и потому выбрал интонацию «отцовская забота».

— Кайл, мне через считанные минуты выходить в эфир.

Была четверть шестого вечера.

— Я не отниму у тебя много времени. Мне нужна помощь. Ты задолжал мне.

— Я? Тебе?

— Да, ты не ослышался. Я больше года прожил затворником в Бруклине и ни разу тебе не пожаловался. Не связался ни с одним из конкурирующих каналов и не рассказал им захватывающую историю о сыне Роба Кингсбери, превратившегося в чудовище. Согласись, не так уж мало.

— И чего ты хочешь от меня, Кайл?

Я вкратце объяснил.

— Так ты живешь с какой-то девочкой? — спросил он, выслушав меня.

— Под одной крышей, но не так, как ты подумал.

— Ты хоть имеешь понятие об ответственности, которую на себя взял?

«Папочка, с тех пор как ты сплавил меня с глаз долой и оставил на попечении домработницы, ты лишился права вмешиваться в мое поведение».

Конечно, я ему этого не сказал. Глупо злить человека, а потом просить у него помощи.

— Можешь не волноваться. За все время не сделал ей ничего плохого. Я же знаю, ты не меньше моего желаешь, чтобы заклятие было снято.

Эту фразу я заимствовал у Уилла, поскольку не отличался особой дипломатичностью. Спасибо, Уилл!

— Сейчас мне очень нужна твоя помощь, — продолжал я. — Чем раньше я избавлюсь от заклятия, тем меньше шансов, что кто-то пронюхает обо всем, что со мной случилось.

Я говорил понятным отцу языком, повторяя его мысли.

— Ладно, я подумаю, чем тебе помочь, — сказал отец. — А сейчас мне пора. Через минуту выход и эфир.

Отец и на этот раз сдержал обещание. Он позаботился о месте, машине и о многом другом... кроме моих роз. Я сам нашел человека, чтобы следить за оранжереей, пока меня не будет дома. Все эти хлопоты остались позади. Я смотрел на дремлющую Линду. Машина ехала по Бруклинскому мосту. Я чувствовал себя так, словно на краю пропасти мне бросили спасительную веревку. Я получил еще один шанс, но если я потерплю неудачу, то упаду в эту самую пропасть.

Линди уснула, а я не мог. Я смотрел на поток встречных машин. Люди ехали в Нью-Йорк на работу, а мы удалялись от мерцающих городских огней. Нельзя сказать, чтобы сильно похолодало.

К полудню выпавший снег превратится в скользкое месиво. Но на Рождество ожидались морозы и снегопад. Скорей бы!

Магда и Уилл спали на заднем сиденье. Пилот лежал рядом. Увидев пса, водитель поморщился.

— Мне про собаку не говорили.

— Это собака-поводырь. Очень воспитанный пес, — объяснил ему Уилл.

— Вы уверены, что он не сделает лужу на сиденье?

Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Я снова оделся как бедуин. Но сейчас, когда от водителя нас отгораживала непрозрачная стенка, я снял свою маскировку и осторожно провел рукой по волосам Линды.

— Ты все-таки скажешь мне, куда мы едем? — Спросила она, когда лимузин вынырнул из Голландского туннеля[17].

— Я и не знал, что ты проснулась, — сказал я, поспешно убирая руку.

— Так приятно спать, когда укачивает.

«Знает ли она, что я ее люблю?»

— А ты видела настоящий восход?

Сзади, над зубчатой линией небоскребов Манхэттена, небо прочертили розовые полосы — вестницы скорого восхода солнца.

— Как красиво, — прошептала Линди.