— А все-таки он день ото дня растет, — сказала Антея. — Ты ведь растешь, детка?

— Да! — весело ответил Ягненок. — Пуду польшой! Пудет ружье… и мышки и… и…

Тут или воображение, или запас слов у Ягненка истощились, но все же это была самая длинная из речей, которые он до сих пор произнес.

Она привела в восхищение всех, даже Кирилла. Он повалил Ягненка и стал катать его по траве, а тот визжал от удовольствия.

— Да, когда-нибудь и он станет большим, — мечтательно говорила Антея, глядя на голубое небо, видневшееся сквозь листву каштана. Но в это время Ягненок, весело барахтавшийся на траве, толкнул ножкой брата в грудь. Послышался легкий треск: расшалившийся Ягненок раздавил стекло в старых отцовских часах, которые Кирилл без позволения взял с собою:

— Да, жди, когда он станет большим, — грустно проворчал Кирилл. — Вырастет, когда это уже никому будет не нужно. Как бы я хотел…

— Ой! Не говори! — вскрикнула Антея, предвидя что-то ужасное. Но было слишком поздно; в одно время с возгласом Антеи Кирилл сказал:

— Чтобы он вырос теперь же.

Чудозавр был верен своему обещанию. И вот на глазах перепуганных братьев и сестер Ягненок начал расти. Страшная была эта минута! Перемена с Ягненком происходила не так быстро, как при всех других чарах Псаммиада: сперва у ребенка переменилось лицо, оно стало больше и уже, на лбу появились складки, глаза углубились и потемнели, губы стали длиннее и тоньше. Но что было всего ужаснее — это маленькие темные усики, появившиеся над верхней губой. И это лицо взрослого человека оказалось на туловище двухлетнего ребенка в беленьком платьице и коротких чулочках.

— Ой, не надо, не надо! Мальчики, желайте и вы, чтобы так не было! И все желали того же, потому что зрелище и в самом деле было невыносимым. Дети так сильно желали, что у них головы закружились и на миг потемнело в глазах. Но все их усилия были бесплодны, потому что когда лес перестал крутиться, перед глазами детей оказался очень приличный молодой человек в соломенной шляпе и легком фланелевом костюме. На лице этого молодого человека темнели те же самые усики, что минутой раньше появились над губой Ягненка. Итак, это был их брат, их Ягненок, только взрослый. Вот он сделал шаг по траве, прислонился спиной к каштану и надвинул на глаза свою соломенную шляпу. По-видимому, он был утомлен и как будто хотел вздремнуть. Ягненок, то есть прежний надоедливый и милый Ягненок, очень часто засыпал совсем неожиданно и в самых странных позах. Что же, этот новый Ягненок, во фланелевом костюме и бледно-зеленом галстуке, неужели он сохранил все свои прежние привычки? Или его разум вырос вместе с телом?

Этот вопрос горячо и серьезно обсуждался в нескольких шагах от спящего молодого человека.

— Нет, мне все-таки страшно, — говорила Антея. — Если он стал совсем большой, так он не захочет, чтобы мы смотрели за ним, а если он внутри остался еще ребенком, то как мы с ним управимся? А ведь скоро пора обедать.

— И орехов мы не набрали, — печально сказала Джейн.

— А ну тебя с твоими орехами! — поморщился Роберт. — Обедать — это другое дело. Нельзя ли пока привязать его к дереву? Мы пойдем пообедаем наскоро и вернемся.

— Да, хороший обед мы получим от Марты, если явимся без Ягненка! — сказал Кирилл. — Впрочем, то же самое будет, если мы приведем его таким, как сейчас. Я знаю, дчто во всем я виноват и незачем говорить мне об этом. Я отлично понимаю, что такому скверному человеку, как я, лучше и на свете не жить. Но сейчас дело не в том, а вот надо придумать, как нам быть с Ягненком.