— Привет, — отозвался Джерико.

— Где этот чертов Нельсон? — поинтересовался муж.

— Я сам отведу лошадей, отец, — сказал мальчик.

— Если увидишь Нельсона, спроси, почему его нет там, где положено, — произнес Алекс Бауман. — Багаж мистера Джерико вон в том красном «мерседесе». Скажи Нельсону, чтобы отнес его в золотую спальню.

— Там нечего нести, — вмешался Джерико, — у меня с собой только кое-какие мелочи, ведь я не собираюсь гостить у вас все лето.

— Не зарекайтесь, — сказал Бауман, — в золотой спальне вам будет отлично. Там стоит двуспальная кровать королевских размеров, так что ноги у вас свисать не будут.

Джерико подумал, что свалял дурака, приняв это приглашение. Нужно было настоять на том, чтобы остановиться в мотеле или какой-нибудь местной гостинице. Но Боб Уилсон настоял, чтобы он поселился здесь.

— Кто такой Мартин Ломекс?

— Дорогой мой Джонни, Мартин Ломекс — величайший кинорежиссер наших дней.

— Он снимает одетых или голых?

— Не будь ханжой, Джонни.

— Я нарисовал такое количество голых женщин, сколько ты за всю свою жизнь не видел. Но меня возмущает, когда человеческое тело используют в качестве пробивного инструмента. Дешевка твой Ломекс.

— Смотри не ляпни ему такое. Его согласие означает для нас несколько тысяч из фельдмановского фонда.

— Не беспокойся, Роберт, я буду вести себя прилично, — ответил Джерико.

Добродушный толстяк Боб Уилсон пытался сделать карьеру, трудясь на ниве Фонда изящных искусств Новой Англии, где занимал должность исполнительного директора. Почти невозможно было угадать в нем сурового худощавого десантника, сражавшегося бок о бок с Джерико в Корее двадцать лет назад. Теперь Джерико хотел вернуть ему долг. Он не забыл ту ночь, когда имел все шансы отправиться к праотцам, если бы Боб не услышал, как хрустнула веточка. Этот эпизод и был той ниточкой, которая связала его с усадьбой Бауманов вопреки его собственному желанию.

Джерико сел в постели повыше, открыв мускулистые плечи и грудь. На столике возле кровати он нашарил пепельницу и протянул ее женщине. Казалось, она ее не заметила. Светлые глаза оставались устремленными в серебряную ночь.

— Что-нибудь случилось, миссис Бауман?

— Да, кое-что случилось, — произнесла она низким хрипловатым голосом. — Мне захотелось заняться любовью с настоящим мужчиной.

— Наверное, это нетрудно устроить, — холодно ответил Джерико, — по-моему, вы окружены вполне мужественными личностями.

Она продолжала смотреть в окно, не отрывая глаз от озера.

— Мой муж — изощренный садист, — сказала она, — он предпочитает забавляться с нимфетками вроде Лолиты. Эрик Трейл отчаянно старается доказать свою мужественность, однако преуспевает скорее в количестве, чем в качестве, а я не хочу стать еще одним его трофеем. Мартин Ломекс — откровенный гомик, потому он и снимает все эти сексуальные картины.

— Чего ради?

— Чтобы показать, что его интересует то, что на самом деле его вовсе не интересует, — пояснила Лиз Бауман. Она по-прежнему не смотрела на Джона. — В последнее время я не встречала мужчин, кроме вас, которые способны заниматься любовью просто для удовольствия. Вам ничего не нужно доказывать.

— Вы угадали, — ответил Джерико. — Именно поэтому я, к сожалению, вынужден ответить отказом.

Она так и не повернулась к нему, но золотисто-коричневое тело под белой рубашкой слегка напряглось.