— Вы не находите меня привлекательной?

— Вы произнесли это как реплику из роли.

Она наконец обернулась. Светлые глаза на секунду встретились с его глазами, и он вздрогнул — такой страх он прочитал в них. Она снова отвела взгляд.

— Вы правы, я занимаюсь любовью просто для удовольствия, и именно поэтому я не хочу служить инструментом для разрешения чьих бы то ни было проблем. Какие проблемы у вас, миссис Бауман?

Сигарета уже догорела почти до ее ногтей, покрытых розовым лаком. Она встала, ее смуглые босые ноги утонули в пушистом ворсе ковра.

— Извините за беспокойство, — произнесла она.

— Никакого беспокойства. Мне бы очень хотелось оказать вам какую-нибудь разумную услугу.

— Мы живем в неразумном мире, — ответила она, — я слышала, как вы говорили об этом за ужином. Спокойной ночи, Джерико. Надеюсь, вам удастся снова заснуть.

Она ушла.

Заснуть ему не удалось.

Он безуспешно пытался убедить себя, что ничего не случилось. В конце концов он встал, накинул махровый халат и подошел к комоду, где лежали его трубка и клеенчатый кисет с табаком. Год назад он отказался от сигарет и превратился в заядлого любителя трубки. Он подошел к окну и взглянул на бледную лужайку. «Должно быть, нужна целая армия прислуги, чтобы содержать усадьбу в порядке», — подумал он.

Возможно, порядочный человек, тем более гость, не должен был оставить без внимания желание хозяйки дома. Если бы она хоть раз взглянула на него, если бы он увидел в ее глазах не ужас, а страсть, тогда, возможно, дело обернулось бы иначе. Ему не обязательно было чувствовать себя влюбленным, чтобы получить удовольствие от секса. Он не нуждался в том, чтобы самому себе доказывать свою мужскую состоятельность, и не был склонен играть роль психотерапевта, его не интересовал и секс в «сугубо медицинских целях», как говорил один пьянчужка о рюмке, которую выпивал перед сном.

Он поднес зажигалку к трубке и, нахмурившись, выпустил в лунный свет клубы дыма. Кажется, он чего-то не понял. Может, она нуждалась в помощи, и об этом говорил мелькнувший в ее глазах ужас. Возможно также, что она пыталась вознаградить его за что-нибудь авансом, используя единственный вид оплаты, способный, как ей казалось, его заинтересовать. Ему надо было задержать ее и выяснить, что происходит.

«К черту», — подумал он. Ни к чему озадачиваться проблемами Лиз Бауман, ее мужа или кого-то из ничтожеств, которых он видел за ужином. Он пообещал Бобу Уилсону помощь в его затее с проектом, проявил слабость, но выполнит свое обещание, а после этого ноги его здесь не будет, он уберется отсюда с такой скоростью, на какую только способен его красный «мерседес».

Проектом Боба Уилсона был Фонд изящных искусств — свободное от налогов предприятие, включающее театр, картинную галерею, художественную школу для детей, музыкальный фестиваль, балет и еще полдюжины разнообразных околоартистических организаций. Фонд существовал на гранты и пожертвования от частных лиц и других себе подобных фондов. Боб, будучи директором, оказался вовлеченным в гонку за увеличение капиталов фонда и мечтал приблизиться к сумме в пять миллионов долларов. Кульминацией гонки было общее собрание фонда, назначенное на завтра, вернее, уже на сегодня. Боб задался целью продемонстрировать сливкам общества представителей различных направлений в искусстве. Имя Эрика Трейла славилось в театральных кругах, Таня Жаркова была звездой балета. Мартин Ломекс считался Феллини американского кинематографа, Джерико представлял собой гигантскую, хотя и противоречивую фигуру в среде американских художников. Знаменитого дирижера маэстро Бемельманса в числе приглашенных не было. Эта команда звезд призвана была растопить сердца миллионеров и держателей фондов.